Жизнь Бенвенуто Челлини

Пока я сам с собою вел это препирательство, я услышал, что меня зовет Асканио; и я сразу встал с постели и спросил его, добрые или печальные вести он мне привез. Этот разбойник сказал: «Вести я привез добрые; но только надо, чтобы вы вернули обратно эти три вазы, потому что эти негодяи и казначеи кричат караул, так что епископ и мессер Гвидо говорят, чтобы вы их вернули во что бы то ни стало, а в остальном пусть ничто вас не заботит, и поезжайте благополучно услаждаться этим путешествием». Я ему тотчас же отдал вазы, из которых две было моих, с серебром и всем остальным. Я их вез в аббатство кардинала феррарского в Лионе; потому что хоть меня и ославили, будто я хотел увезти их с собою в Италию, всякому хорошо известно, что нельзя вывозить ни денег, ни золота, ни серебра без великого разрешения. Вот и нужно рассудить, мог ли я вывезти эти три большие вазы, каковые занимали с их ящиками целого мула. Правда, что, так как вещи это были очень красивые и большой ценности, я опасался смерти короля, потому что действительно оставил его очень нездоровым; и говорил себе: «Если это случится, то, имея их в руках у кардинала, я не могу их потерять». Итак, словом, я отослал сказанного мула с вазами[376] и другими важными вещами, и со сказанной компанией на следующее утро собрался ехать дальше, но всю как есть дорогу не мог удержаться от того, чтобы не вздыхать и не плакать. Однако же по временам я утешался Богом, говоря: «Господи боже, ты, который знаешь правду, ты ведаешь, что эта моя поездка только для того, чтобы свезти благостыню шестерым бедным жалким девушкам и матери их, моей родимой сестре; что хоть у них и есть отец, но он так стар, а ремесло его ничего не приносит; и они легко могли бы пойти дурной дорогой; так что, делая это благочестивое дело, я чаю от твоего величества помощи и совета». Это и было все то увеселение, которое я имел, едучи дальше. Когда мы находились однажды от Лиона в одном дне пути, — было около двадцати двух часов, — небо начало издавать какие-то сухие громы, и воздух был пребелый; я был впереди моих спутников на самострельный выстрел; после громов небо издавало шум такой великий и такой устрашающий, что я про себя решил, что это судный день; и, чуть я остановился немного, начал падать град без единой капли воды. Он был величиною больше сарбаканных пулек[377] и, колотя меня, делал мне очень больно; мало-помалу он начал крупнеть, так что стал, как пульки самострела. Увидав, что лошадь моя сильно испугалась, я повернул ее обратно с превеликой поспешностью вскачь, пока не встретил моих спутников, каковые от такого же страха остановились в сосновом лесу. Град крупнел, как крупные лимоны; я запел «Miserere»; и в то время как я таким образом благоговейно говорил к Богу, упало одно из этих зерен, такое крупное, что сломало толстейшую ветку той самой сосны, где мне казалось, что я безопасен. Другая часть этих зерен ударила в голову моей лошади, которая чуть не упала наземь; и меня задело одно, но не прямо, а то бы убило меня. Так же задело одно этого бедного старика Леонардо Тедальди, так что он, который стоял, как и я, на коленях, упал на руки. Тогда я, быстро увидав, что эта ветка уже не может меня защитить и что, кроме «Miserere», надо что-то сделать, начал складывать у себя на голове одежду; и также сказал Лионардо, который звал на помощь: «Иисусе, Иисусе!», что тот ему поможет, если он сам себе поможет. Мне стоило куда большего труда спасти его, чем себя самого. Это длилось долго, но потом перестало, и мы, совсем избитые, снова, как могли, сели на коней; и пока мы ехали к жилью, показывая друг другу ссадины и ушибы, мы застали на милю дальше настолько большее разрушение, чем наше, что кажется невозможным это и сказать. Все деревья были оголены и обломаны, и столько убитых животных, сколько он их застиг; и много пастухов тоже убитых; мы видели великое множество этих градин, каковых нельзя было бы обхватить двумя руками. Нам показалось, что мы дешево отделались, и мы поняли тогда, что призывание Бога и эти наши «Miserere» больше нам послужили, чем мы сами могли бы то сделать. Так, благодаря Бога, мы приехали в Лион на другой за тем день, и там остановились на неделю. По прошествии недели, очень хорошо отдохнув, мы продолжали путь и очень счастливо миновали горы. Там я купил маленькую лошадку, потому что кое-какая небольшая кладь немного утомила моих лошадей.

LI