Жизнь Бенвенуто Челлини

Почти было совсем я уже расположился ничего больше не говорить про злополучного моего Персея; но так как имеется один случай, который меня вынуждает, настолько замечательный, то поэтому я восстановлю нить ненадолго, вернувшись несколько назад. Я думал сделать для себя лучше, когда сказал герцогине, что уже не могу прибегать к посредничеству в таком деле, в котором я уже не властен, потому что я сказал герцогу, что удовольствуюсь всем тем, что его высокая светлость пожелает мне дать; и это я сказал, думая угодить немного; и вместе с этой чуточкой смирения я искал всяким удобным способом умилостивить немного герцога, потому что за несколько дней до того, как пришли к соглашению с Альбици, герцог весьма показал, что сердит на меня, и причиной было, что, жалуясь его светлости на некои жесточайшие смертоубийства, которые мне учиняли мессер Альфонсо Квистелло и мессер Якопо Польверино, фискал,[459] а больше всех сер Джованбатиста Брандини, вольтерранец; и так, высказывая с некоторым оказательством страсти эти мои доводы, я увидел, что герцог пришел в такую злость, что и вообразить себе нельзя. И когда его высокая светлость пришел в эту великую ярость, он мне сказал: «Этот случай совсем такой же, как с твоим Персеем, когда ты за него спросил десять тысяч скудо; ты слишком даешь одолевать себя своей корысти; поэтому я хочу велеть его оценить и дам тебе за него все то, что будет решено». На эти слова я тотчас же ответил немного чуть-чуть слишком дерзко и почти что рассердись, — нечто, чего не подобает учинять с великими особами, — и сказал: «Как же это возможно, чтобы мою работу мне оценили по ее стоимости, когда сейчас нет ни одного человека во Флоренции, который сумел бы ее сделать?» Тогда герцог пришел в еще большую ярость и наговорил много гневных слов, среди каковых сказал: «Во Флоренции есть сейчас человек, который тоже сумел бы сделать такого же, и поэтому он отлично сможет о нем судить». Он хотел сказать про Бандинелло, кавалера святого Якова. Тогда я сказал: «Государь мой, ваша высокая светлость дали мне возможность, чтобы я сделал в величайшей Школе мира большую и труднейшую работу, каковую мне восхвалили больше, чем любую работу, которая когда-либо открывалась в этой божественнейшей Школе; и что больше всего делает меня гордым, это то, что эти выдающиеся люди, которые понимают и которые принадлежат к искусству, как Брондзино живописец, этот человек потрудился и написал мне четыре сонета, говоря самые изысканные и торжественные слова, какие возможно сказать, и по этой причине, от этого удивительного человека, быть может, и подвигся весь город на столь великий шум; и я скажу, что если бы он занимался ваянием, как он занимается живописью, то он также смог бы, пожалуй, суметь ее сделать. И потом я скажу вашей высокой светлости, что мой учитель Микеланьоло Буонарроти, он также сделал бы такую же, когда он был помоложе, и понес бы не меньше трудов, чем понес я; но теперь, когда он очень стар,[460] он бы ее не сделал наверняка; так что я не думаю, чтобы сейчас был на примете человек, который сумел бы ее выполнить. Таким образом, моя работа получила величайшую награду, какую я бы «мог желать на свете; и особенно, раз ваша высокая светлость не только что называли себя довольным моей работой, но и больше всякого другого человека мне ее хвалили. Какой же еще высшей и какой более почетной награды можно желать? Я говорю наидостовернейше, что ваша светлость не могли мне заплатить более славной монетой; и ни каким бы то ни было сокровищем наверняка нельзя сравняться с этим; так что мне заплачено с избытком, и я благодарю вашу высокую светлость от всего сердца». На эти слова герцог ответил и сказал: «Ты даже не думаешь, чтобы у меня было столько, чтобы я ее мог тебе оплатить; а я тебе говорю, что я ее тебе оплачу много больше, чем она стоит». Тогда я сказал: «Я себе и не представлял, что получу какую-нибудь другую награду от вашей светлости, но я называю себя вполне вознагражденным той первой, какую мне дала Школа, и с нею я сей же час хочу уехать с Богом, чтобы никогда больше не возвращаться в тот дом, который ваша высокая светлость мне подарили, и никогда больше не буду пытаться увидеть Флоренцию». Мы были как раз возле Санта Феличита, и его светлость возвращался во дворец. На эти мои сердитые слова герцог вдруг с великим гневом повернулся и сказал мне: «Не уезжай, и смотри, чтобы ты не уехал!» Так что я почти испуганно сопровождал его во дворец. Когда его светлость прибыл во дворец, он позвал епископа де'Бартолини, который был архиепископом пизанским, и позвал мессер Пандольфо делла Стуфа, и сказал им, чтобы они сказали Баччо Бандинелли от его имени, чтобы он рассмотрел хорошенько эту мою работу с Персеем и чтобы он ее оценил, потому что герцог хочет мне ее оплатить по справедливой цене. Эти почтенные люди тотчас же разыскали сказанного Бандинелло, и когда они передали ему это извещение, он им сказал, что эту работу он отлично рассмотрел и слишком хорошо знает, что она стоит; но так как он в раздоре со мной из-за других прошлых дел, то он не желает вмешиваться в мои обстоятельства никоим образом. Тогда эти господа прибавили и сказали: «Герцог нам сказал, что, под страхом своей немилости, он вам приказывает, чтобы вы назначили ей цену, и если вы хотите два или три дня времени, чтобы рассмотреть ее хорошенько, возьмите их себе; затем скажите нам, чего, по-вашему, этот труд заслуживает». Сказанный ответил, что он отлично его рассмотрел и что он не может ослушаться приказаний герцога, и что эта работа удалась очень богато и красиво, так что ему кажется, что она заслуживает шестнадцати тысяч золотых скудо и больше того. Тотчас же эти добрые господа доложили об этом герцогу, каковой разгневался люто; и подобным же образом они пересказали это и мне. Каковым я ответил, что никоим образом не желаю принимать похвал Бандинелло, потому что этот дурной человек говорит дурно обо всяком. Эти мои слова были пересказаны герцогу, и потому-то герцогиня и хотела, чтобы я положился на нее. Все это чистая правда; словом, я бы лучше для себя сделал, если бы предоставил решать герцогине, потому что мне бы вскорости заплатили, и я получил бы награду больше.