Жизнь Бенвенуто Челлини

Тем временем мои враги, из Банки, медленным шагом направились в сторону Кьявики, к месту, которое так называется, и достигли перекрестка улиц, каковые расходятся в разные стороны; но та, где был дом моего врага Помпео, это была та улица, которая прямо ведет на Кампо ди Фиоре; и по каким-то надобностям сказанного Помпео он зашел к тому аптекарю, который жил на углу Кьявики, и побыл немного у этого аптекаря по каким-то своим делам; хотя мне сказали, будто он хвастал той острасткой, которую ему казалось, что он мне задал, но, во всяком случае, это была его злая судьба; потому что, когда я подошел к этому углу, он как раз выходил от аптекаря, и эти его молодцы расступились и уже приняли его в середину. Я взялся за маленький колючий кинжальчик и, разорвав цепь его молодцов, обхватил его за грудь с такой быстротой и спокойствием духа, что никто из сказанных не успел заступиться. Когда я потянул его, чтобы ударить в лицо, страх заставил его отвернуться, так что я уколол его под самое ухо; и сюда я подтвердил всего лишь два удара, как на втором он выпал у меня из рук мертвым, что вовсе не было моим намерением; но, как говорится, бьешь не по уговору. Вынув кинжал левой рукой, а правой выхватив шпагу для защиты своей жизни, причем все эти молодцы бросились к мертвому телу и против меня ничего не предприняли, я одинешенек пошел по страда Юлиа, раздумывая, где бы я мог укрыться. Когда я был в трехстах шагах, меня настиг Пилото, золотых дел мастер, величайший мой друг, каковой мне сказал: «Брат, раз уж беда случилась, постараемся тебя спасти». На что я ему сказал: «Идем к Альбертаччо дель Бене, потому что я только что ему говорил, что скоро настанет время, когда он мне понадобится». Когда мы пришли в дом к Альбертаччо, ласки были неописуемые, и вскоре явилась знать банкинской молодежи всех наций, кроме миланцев; и все мне предлагали отдать свою жизнь ради спасения моей жизни. Также мессер Луиджи Ручеллаи прислал мне предложить изумительнейшим образом, чтобы я пользовался всем, что у него есть, и многие другие большие люди вроде него; потому что все они совместно благословляли мои руки, ибо им казалось, что он слишком меня угнетал, и они очень удивлялись, что я столько терпел.

LXXIV