Жизнь Бетховена

Милый Бетховен! милый с таких давних пор! Это я высказала желанье, чтобы Вегелер написал Вам еще раз. Теперь, когда это желание исполнено, мне хочется и самой прибавить два слова, – не только для того, чтобы напомнить Вам о себе, но чтобы еще раз хорошенько спросить Вас: неужели Вам совсем не хочется снова увидеть Рейн и места, где Вы родились, и доставить Вегелеру и мне самую большую радость? Наша Ленхен благодарит Вас за множество счастливых часов: ей доставляет такое удовольствие слушать, когда рассказывают о Вас, она знает до мельчайших подробностей все события нашей счастливой жизни в Бонне, наши размолвки и примирения. Как она была бы рада увидеть Вас! У малютки, к сожалению, нет никаких способностей к музыке. Но она так старалась, училась с таким прилежанием и настойчивостью, что может играть Ваши сонаты, вариации и прочее, а так как музыка по-прежнему лучший отдых для Вегелера, наша Ленхен доставляет ему много приятных часов. У Юлиуса есть музыкальные способности, но до сих пор он совершенно пренебрегал ими. Теперь, вот уже полгода, он с очень большой охотой учится играть на виолончели, и так как в Берлине у него хороший учитель, я думаю, что он может еще преуспеть. Дети у нас оба рослые и похожи на отца, у обоих такой же добрый и веселый нрав, как и у Вегелера, который его, слава богу, еще не совсем утратил… Он с большим удовольствием играет темы Ваших вариаций, ему больше нравятся старые, но он часто с необычайным терпением разучивает и какую-нибудь из новых. Ваша Opfer lied [101]для него выше всего. Как только Вегелер приходит к себе в комнату, он сейчас же садится за фортепиано. Итак, дорогой Бетховен, Вы можете видеть, что мы всегда помним Вас и будем помнить. Скажите же нам, что это Вам небезразлично и что Вы нас не совсем забыли.

Если бы обычно не было так трудно выполнять свои желания, мы бы уж давно навестили нашего брата в Вене и доставили бы себе радость увидеться с Вами, но теперь, когда сын наш в Берлине, о таком путешествии не приходится и думать. Вегелер Вам писал, как мы живем. Жаловаться грех! Даже и самые трудные времена были для нас легче,чем для сотен других людей. Самое большое счастье – то, что мы здоровы и что у нас хорошие, добрые дети. До сих пор они не доставляли нам никаких неприятностей, наши веселые славные ребятки. У Ленхен было только одно большое огорчение – это когда скончался наш добрый Буршейд – утрата, которая для всех нас навсегда останется памятной. До свиданья, дорогой Бетховен, вспоминайте о нас со всейВашей сердечной добротой.

Элеонора Вегелер.