Жизнь без конца и начала

Вот как распорядилась жизнь. Родственники со стороны Сониного отца Сурена вообще никогда не общались ни с ней, ни с мамой, ни с бабушкой. Не родной он им брат, сводный по отцу. Осудили дружно, и даже смерть не примирила их с Суреном. Не все склонны считать любовь смягчающим обстоятельством. Не всем дано. А дедушка Армик от первенца своего не отрекся, сделал свой выбор.

Сидят теперь втроем в бабушкином райском саду, пьют водку, закусывают, смеются, плачут.

И грамоту мамину прочитали вслух — сначала Соня, потом дедушка Армик и Мих-Мих.

Все же перешагнуть 15 мая, зажмурившись, никак нельзя. Мамин день рождения.

И тихо падают в райском саду белые лепестки.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ В лесной сторожке у Оси

Белые лепестки вьюжат, вьюжат. Соню замело снегом, она коченеет, и кажется ей, что заблудилась, хотя от станции до Осиной сторожки — рукой подать.

Ося — проблеск сознания.

Она вовсе не сошла с ума, блуждая в такой мороз, на ночь глядя, в безлюдном лесу. Ну пусть не в лесу — в перелеске, не имеет значения. Она знает, что делает — она идет к Осе. Ося — молчун и отшельник, друг детства, мужчина никогда не посягавший на любовные отношения, на секс то есть. Их взаимная любовь — высшего порядка, над.

Направо, вдоль высокого кирпичного забора чьих-то новоявленных хором, здесь уже не так кромешно темно, вверху по забору на равном расстоянии, как солдаты в оцеплении, выстроились фонари, и недремлющий глаз камеры телеслежения успокаивает — где-то рядом люди. Крадучись вдоль забора, она идет не к ним, и лучше бы, чтоб они ее не заметили, а то не оберешься неприятностей. Теперь налево по улице Маркса и еще раз налево по Энгельса, а там уже по Ленина рукой подать до мореных тяжелых дубовых ворот, за которыми прячется Осина сторожка. Маркса — Энгельса — Ленина. Милые сердцу названия. Не потому вовсе, что она преклоняется перед основоположниками, ни в коем случае. Эти слова, для нее неодушевленные, выстроенные в определенной последовательности — вехи доброго пути. К Осе. Она совершает этот путь как пилигрим, одержимый верой во спасение.

Правда, если честно признаться, выбирается Соня к Осе в последние годы, только когда жизнь делается предельно невыносимой, когда беда настоящая или горе и отчаяние, как грудная жаба, душат и жмут за грудиной, и каждый вдох кажется последним.

Тогда она вспоминает про Осю.

То есть нет — она помнит о нем всегда. И часто мечтает бросить все к черту — и в Осину сторожку, как в надежное убежище. Все, все, все. Всех любовников и мужей бросить, все равно ведь ничего путного не выходит, значит, это не ее стезя. Работу бросить, ясно же, что не за свое дело взялась: бухгалтерия — не ее стихия, хотя она в уме быстрее электронной машины все посчитать может и ошибку в любом балансовом отчете чует на расстоянии. У нее врожденное чутье, аналитический склад ума, деловой хватки только не хватает, а также необходимой доли авантюризма и честолюбия, чтобы сделать большую карьеру в финансовом мире — все это печально сформулировал в конце концов Георгий Степанович Редькин, профессор, ее научный руководитель, будто неблагоприятный диагноз неизлечимой болезни поставил.

Защитив диссертацию, Соня не захотела остаться на кафедре, взяла свободное распределение, и шаталась по жизни в задумчивости, не имеющей никакого отношения к проблеме трудоустройства. Тут и подобрал ее Ося — взял на свою фирму руководителем финансового отдела. Редькин вздохнул, прощаясь, развел руками, подтверждая, таким образом, свое бессилие и сказал: «Вы будете хорошим работником, Соня, вашему другу повезло, но рано или поздно вы все это бросите, помяните мое слово».

Как в воду глядел. Только она не успела все бросить сама — Ося стал погорельцем.

А до этого он не мог нарадоваться — уж повезло так повезло: с таким тылом он может спать спокойно, потому что надежный финансист в мирной жизни так же важен, как надежная полевая кухня во время войны. Это ему отец внушил, прошагавший в пехоте всю войну от звонка до звонка.

— Верный тыл — залог нашей победы! — Ося хлопал в ладоши и хохотал.

Он был тогда совсем другим. Общительным, везучим, азартным, легко, играючи вел свой бизнес, и не деньги были важны для него, не богатство, а сам процесс, игра. Как в детстве, когда играли в лото на деньги в бабушкином райском саду, прячась за сараем, чтобы взрослые не засекли. По одной копейке ставили на кон, но Ося играл самозабвенно, выигрыш опьянял его. Соня помнит, как канючила: пойдем, пойдем, ты уже выиграл пять порций мороженого, хочу мороженое, пойдем. А Ося отмахивался от нее и смеялся — подожди, мы сейчас выиграем всю тети Тамарину тележку и будем всем раздавать мороженое.