Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси

Когда Хуан Ян бодрствовал, он чаще всего думал о своей матери Лю Ланьсян. В его воображении мать всегда делала одно и то же: сидела, сгорбившись, в темной комнате и утирала слезы. Он думал: как матери не плакать? Стропила в доме скоро древоточцы в труху превратят, денег нет на новые, цементный завод, на котором она пахала всю жизнь, обанкротился, а тут еще и сын стал убийцей. Лю Ланьсян, кроме как вытирать слезы, больше особо ничего и не делала.

Время от времени Хуан Ян думал и про Ху Цзиньшуя. Тот представал перед ним как живой: красноватое лицо, усеянное прыщами, грубый голос. Ху Цзиньшуй размахивал руками, шлепал губами, будто читал кому-то нотации. Давно ему пора было сдохнуть. Хуан Ян ни капли не жалел, что убил Ху Цзиньшуя. Стоило вспомнить, как он свел счеты с Ху Цзиньшуем, и его охватывал неописуемый восторг. Хуан Яну казалось, что этот поступок стал своеобразной инициацией, самым значимым событием за все двадцать лет его жизни.

Ху Цзиньшуй и Хуан Ян были погодками, хотя по их внешности и не скажешь. Ху Цзиньшуй выше Хуан Яна на полголовы, стоило ему вступить в пору возмужания, как на подбородке выросла борода, густая, как дикая трава в поле. Он не упускал ни единой возможности оголиться, например, во время игры в баскетбол Ху Цзиньшуй сразу же скидывал на площадке рубашку, демонстрируя темные продолговатые мышцы. Чтобы привлечь еще больше взглядов, он частенько неправильно перехватывал подачу, неуклюже и бессмысленно разыгрывал с соперником спорный мяч, в итоге судья останавливал игру и заставлял их начать заново. На площадке Ху Цзиньшуй ощущал, что все девушки испепеляют его взглядами, и эта пылкость сконцентрирована на его развитых грудных мышцах и крепком брюшном прессе. Разумеется, можно по отдельным признакам составить общую картину, и девушек, которые думали о нем, было еще больше, чем тех, кто смотрел. Ничто не доставляло Ху Цзиньшую большего удовольствия, ему было плевать, выиграет он в итоге или проиграет.

То, чем гордился Ху Цзиньшуй, для Хуан Яна стало причиной для самобичевания. Все местные хором твердили, что Хуан Ян похож на мать. В народе мальчик, похожий на мать, считается подающим большие надежды. Однако женственность облика Хуан Яна была слишком очевидной: белая нежная кожа, алые губы, узкие плечи. Самое ужасное — когда пришла пора появиться бороде, у Хуан Яна ни одной волосинки не выросло, даже не проклюнулось. Глядя на поросль на подбородках товарищей, Хуан Ян заволновался. Он услышал, что если почаще проводить по коже бритвой, борода начнет расти. Он украл у матери из корзинки десять юаней, купил бритвенный станок и упаковку лезвий и скоблил лицо до тех пор, пока лезвия не тупились и не ломались. Кожа воспалилась, но борода так и не подумала вырасти.

Ху Цзиньшуй заявил, что у Хуан Яна волосы не растут не только на лице, но и пониже, и когда он говорил об отсутствии волос, его лицо кривилось в злой усмешке. Сказано это было перед всем классом, и некоторые одноклассники возразили, мол, не видел, так и нечего напраслину возводить. Ху Цзиньшуй воодушевился и поманил Хуан Яна рукой. Хуан Ян напрягся и отступил на пару шагов, но Ху Цзиньшуй выпучил глаза и хмыкнул. Такое впечатление, что это властное хмыканье потянуло Хуан Яна, и он, понурив голову, подошел к Ху Цзиньшую, а тот одним ловким движением сдернул с Хуан Яна брюки, обнажив промежность. Поскольку Хуан Ян никогда не носил трусов, теперь его «петушок» подрагивал, и действительно, в паху не было ни одной волосинки. Хохот одноклассников накатывал волнами. Ху Цзиньшуй похлопал Хуан Яна по плечу, словно бы похвалил за то, что они совместными усилиями выполнили какое-то выдающееся задание. «Хуан Ян, ничего страшного, главное, что достоинство отросло, а так мы и без группы прикрытия всех отымеем», — пошутил Ху Цзиньшуй.

Это был не первый раз, когда Ху Цзиньшуй сдергивал с него штаны, и Хуан Ян понимал, что не последний, — это уже стало для него забавой. Когда наконец это кончится? Разве что когда Ху Цзиньшуй сдохнет, подумалось Хуан Яну.

Ху Цзиньшуй разболтал всем еще один секрет: у Хуан Яна одно яичко большое, а второе маленькое. Это правда так. В четырнадцать лет у Хуан Яна воспалилось яичко. Лю Ланьсян отвела его в местный санитарный пункт к врачу. Там работала Пи Ушуан, которая совмещала должность врача и начальника санитарного пункта, а еще она была мамой Ху Цзиньшуя. Если бы тогда Хуан Яну покололи две недели пенициллин, то с воспалением справились бы, однако у Лю Ланьсян не было денег. Лю Ланьсян сидела в кабинете Пи Ушуан и умоляла: «Сделайте сыну противовоспалительные уколы, я потом принесу деньги». Вообще-то Пи Ушуан с Лю Ланьсян открыто не враждовала, однако поговаривали, что ее мужа, главу поселкового народного комитета Ху Даго, с Лю Ланьсян связывают какие-то непонятные взаимоотношения. Но разве же Пи Ушуан не знала, что за фрукт ее супруг?! Она не осмеливалась скандалить с Ху Даго, зато давно таила ненависть к Лю Ланьсян. Пи Ушуан заявила: