Жизнь Большой Реки

Невыразимое очарование водопадов заключается в их девственности. Рука человека лишь слегка коснулась этого храма природы, не испортила его. Немногое тут изменилось со времени, когда в 1542 г. Альвар Нуньес, первый из европейцев, пробираясь через дебри на своей «Сайта Каталина» в направлении Асунсьона, вынырнул из леса и замер, ошеломленный, пораженный мощью Большой Воды. Всего пятьдесят лет назад прорубили через девственный лес первую тропку к водопадам, узенькую пикаду. Одна-единственная дорога ведет нынче к водопадам из Посадаса, столицы провинции. Дорога длиной в триста пятьдесят километров, проложенная по краснозему, годится для езды только в сухой сезон. От Посадаса до пристали Игуасу, расположенной в том месте, где две реки сливаются, можно, правда, доплыть на небольшом пароходике, но он курсирует только раз в педелю, а продолжительность рейса неопределенная, она зависит и от уровня воды, и от туманов на верхней Паране. Поэтому нет ничего удивительного в том, что скромный отель для туристов, скрытый зеленью так, что не портит красоты ландшафта, обычно пустует. Как я уже говорил, в Аргентине издан закон, по которому эти территории объявлены национальным парком. К верхнему порогу водопада и к его подножию ведут несколько тропинок. И все. Вокруг простирается извечный девственный лес, живописный, дикий, непроходимый. Отправляясь в его зеленый мрак, нужно смотреть в оба глаза. Неосторожно тронутая ветка может внезапно ожить и задвигаться змеиными извивами, в зарослях нередко слышится хрюканье кабанов или встречается добродушный муравьед, почти допотопная бестия, которая заметает за собой следы пушистым султаном хвоста. Крикливые попуган галдят в кронах деревьев, передразнивая друг друга; попискивая и чмокая, поглощенные своими заботами, перепрыгивают с ветки на ветку обезьяны, вверху парами проносятся удивительные птицы туканы, состоящие из огромного разноцветного клюва II небольшого, словно по ошибке к нему приделанного тела. Зоологический сад без заборов, без клеток.

На открытых пространствах в солнечных лучах переливаются желтые, красные, белые, салатно-голубые пятна. При приближении к ним они вдруг оживают, взмывают в воздух и превращаются в клубящееся облако из тысячи бабочек; их неисчислимое множество — существенная деталь здешнего пейзажа. По богатству форм и многоцветности окраски нм нет равных в мире: вот малюсенькие, ярко-красные, взлетающие, как рубиновое облачко, вот хвостатые, с павлиньими глазами на кружевных крыльях, а вот самые заметные, лазурно-голубые, величиной с большую тарелку, бросающие на землю тень при своем порхающем полете.

А порой над цветком повисает бабочка-птица, ее окраска переливается на солнце, сама она то трепещет и взлетает вертикально, то метнется в сторону. И вот мелькнула, как искра, повисла над другим цветком. Взмахи крылышек настолько часты, что глаз их не улавливает. В какой-то миг кажется, что видишь крошечное туловище и иголочку-хоботок, высасывающий нектар из раскрытого цветка. Колибри!.. Как хорошо называют местные жители это чудесное созданьице: пикафлор, то есть, что-то такое, что «пика» (касается, целует) «флор» (цветок).

Тропинка выводит нас из леса к краю глубокого ущелья. Сквозь кружевной занавес пальмовых листьев, сквозь свисающие шнуры лиан и фантастически искореженные стволы невиданных деревьев просвечивает белый призрак Игуасу. Воздух насыщен влагой, водяной пылью, дрожит от далекого грохота, приближающегося с порывами ветра. Одним взглядом невозможно охватить водопады целиком. Разве что с самолета, с очень большой высоты. Повисшие над самым порогом острова и громоздящиеся утесы разделяют течение реки на множество отдельных потоков, обрушивающихся в виде обособленных, не похожих друг на друга водопадов и водопадиков, каскадов, струй, сплетенных словно из серебряных жгутов, водных занавесов, каких-то десятиэтажных органов, арф со струнами, натянутыми вечным движением.

_{ТРИДЦАТЬ МЕТРОВ ВЫСОТЫ — ТАКОВ ПЕРВЫЙ «ПРЫЖОК» ИГУАСУ}

Тридцать метров высоты — вот что такое первый «прыжок». Под белизной все скрывающей пены вода падает на пологий скальный порог, переливается через него и, совершая второй скачок тоже высотой в несколько десятков метров, рушится в пропасть.

Но главный поток Игуасу слишком силен, чтобы дать себя разделить, раздробить. Он выточил, выгрыз в скальном гребне свою собственную дорогу — мрачное ущелье, каньон, пасть, глотку. И бросается туда в безумном прыжке. Космический хаос. Не то начало, не то конец света. И название соответствующее — Гарганта дель Дьябло — «пасть дьявола».

_{«ТЫСЯЧА РУЧЬЕВ ПРЫГАЕТ ВНИЗ ПО УСТУПАМ, И ВСТАЮТ ОНИ, КАК СТОЛБЫ, И ВЬЮТСЯ ЗМЕЯМИ, А ТРИ ГОЛОСА ПОЮТ ИМ ПРИВЕТСТВЕННУЮ ПЕСНЬ…» (ИЗ «ПЕСНИ О РЕКЕ-ОТЦЕ»)}