Жизнь человека: встреча неба и земли

Вашей маме сегодня 94 года; в течение последних двух лет большую часть времени она проводит с Вами здесь, в Эчмиадзине. Часто ли сопровождала она Вас все то время, когда Вы служили в различных странах мира?

К сожалению, нет. Даже когда мои родители жили в Ливане, а я был священником в Католикосате Антелиаса, в Бейруте, я в силу большой занятости видел их очень редко. Мама переживала мое отсутствие, хотя знала, как сильно я ее люблю. Затем вся семья (родители, брат и сестра) эмигрировала в Канаду, и мне стало еще трудней навещать их. Поэтому в течение многих лет мама переживала разлуку со мной. В настоящее время они постоянно живут в Канаде. Пятнадцать лет назад скончался мой отец. Сейчас мама ежегодно проводит по полгода у меня; после стольких лет я встретил того же человека, который растил меня в детстве... Она продолжает относиться ко мне так же, как раньше, и даже застилает мою кровать...

Что значит для матери иметь сына патриарха?

Я думаю, она не придает этому слишком большого значения... Она не превозносится и остается простой и скромной. Конечно, она признает мое положение, в некотором смысле гордится им и говорит, что через меня Бог благословил ее... Но я всегда остаюсь ее сыном. Когда я слишком много работаю, она беспокоится, когда отдыхаю — радуется, и грустит, если меня нет рядом.

«Он не сделает карьеры»

Каким Вы были ребенком, открытым и общительным или застенчивым и скрытным?

Я не был застенчивым, хотя и был малообщителен. У меня было много друзей в школе, в клубе, но я всегда сохранял некоторую сдержанность в общении и не был дерзким. Однажды декан семинарии, в которой я учился, сказал моему отцу: «У Вас очень умный, старательный, но очень робкий сын. Боюсь, что ему не доверят ответственных поручений, так как он слишком застенчив»...

Как оказалось, он не был провидцем! Итак, Ваше детство было мирным, оно прошло в деревне, в здоровой и простой атмосфере. Как Вы стали юношей, каким был этот часто трудный период, когда подросток становится мужчиной?

Юношеские годы были для меня временем напряженной учебы, чтения книг и занятий в школе. Кроме того, в дни каникул я учился портняжному ремеслу у портного, который пел в нашем церковном хоре, и еще я работал в поле вместе с дедушкой. Все мое время было заполнено учебой, работой и посещением церкви. Возможно, поэтому я не почувствовал ту пустоту, которая часто становится причиной юношеской замкнутости. Жизнь в деревне была деятельной, и не существовало ничего, что могло бы нас оторвать от здорового образа жизни.

Братство с арабами

Вы родились в Сирии, в армянской семье. Бывает, что этническое меньшинство для сохранения самоидентичности замыкается в себе, чтобы защититься от окружающего мира. В семьях эмигрантов, например, часто замечают некоторую закрытость, которая может влиять на психологию детей. Возникали ли проблемы, связанные с Вашей принадлежностью к этническому меньшинству?

Поскольку в Кессабе жили только армяне, причин для закрытости в семье не было. Влияние арабской культуры не было определяющим; это было время французского мандата. В школе, хотя и изучали арабский язык, основное внимание уделялось французскому. Впрочем, я сожалею об этом обстоятельстве своего детства, так как хотел бы лучше знать арабский язык... В любом случае мы с большим уважением относимся к культуре арабов и очень благодарны им, так как во время геноцида они приняли нас с открытым сердцем. Нам хорошо знакомо их гостеприимство — благодаря братским чувствам арабов, мы смогли жить в странах Ближнего Востока. Так, когда встал вопрос о независимости Сирии, армянская община, считая, что французы в этой стране, в конце концов, иностранцы, решила поддержать движение освобождения. Я помню ту ночь, когда мой отец, служивший в мандатной армии, покинул французскую казарму, чтобы защищать независимость Сирии.