Жизнь Чезаре Борджиа. Суд герцога.

Чезаре молча сверлил его взглядом. Он не был сторонником пыток, прибегая к ним лишь по необходимости. Выяснил он уже многое, остальное не составляло труда вызнать и без дыбы. Он медленно кивнул.

– Значит, вам больше нечего мне сказать? Двусмысленная фраза, мессер. Но, думаю, я понял, что вы имели в виду.

Герцог повернулся к стоящим у камина среди них был и Шипионе, и позвал капитана.

– Бальдассаре, мессера делла Пьеве посадить под арест. Охранять его поручи людям, которым ты доверяешь. Ему запрещено общаться с кем бы то ни было.

Чезаре не мог допустить, чтобы Пантазилия узнала о его разговоре с делла Пьеве: в этом случае вся по крупицам добытая информация становилась абсолютно бесполезной. И он так бы и не выяснил истинную цель приезда в Ассизи дочери графа Гвидо.

Загадка эта в немалой степени занимала Борджа. В тот же вечер он вызвал к себе Агабито Герарди, своего умницу-секретаря. И Агабито, по натуре добрый и незлобивый, без колебания предложил пытку, как единственное средство вызнать то, что еще скрывал делла Пьеве.

– Прибегнуть к пытке мы всегда успеем, – покачал головой Борджа, – но пока с этим можно обождать. На лице этого парня я прочитал готовность принять мучительную смерть, но промолчать. Полагаю, он любит дочь графа Гвидо, отсюда и его упорство. Но я никак не возьму в толк, что привело ее сюда. Клянусь богом, даже хитроумный флорентийский секретарь Макиавелли едва ли раскусил бы этот орешек.

В тот же самый час монна Пантазилия дельи Сперанцони давала наказ одному из своих верных слуг, юноше по имени Джованни. До сегодняшнего утра она не могла найти реального пути для воплощения в жизнь ее замысла, ибо делла Пьеве крепко подвел ее Поначалу-то они хотели, чтобы тот втерся в доверие к герцогу и представил ее как свою родственницу, Эуфемию Брасси из Сполето. Но делла Пьеве наотрез отказался.

Но теперь, когда она увидела-таки Борджа, почувствовала, сколь сильное произвела на него впечатление, ей стало ясно, что делать дальше. Не откладывая, она развернула деятельную подготовку к завтрашнему дню, для чего ей и понадобился Джованни.

Наутро потеплело, в синем небе сияло солнце, словно февраль уступил место апрелю. С юга дул легкий ветерок, под яркими лучами блестели бурные воды Тешио.

Именно там, у брода, под самыми стенами Ассизи, и увидел Пантазилию Чезаре Борджа, возвращавшийся с полудюжиной дворян из ранней поездки в лагерь у Солиньолы.

Пантазилия сидела, одинокая и покинутая, привалившись спиной к большому серому валуну, наполовину скрывавшему ее, так что Чезаре заметил девушку, лишь поравнявшись с ней. В то утро она надела желтовато-коричневое платье, в котором была и на совете у графа Гвидо. Низкий вырез подчеркивал совершенство ее шеи. Ветер играл ее распущенными волосами.

На лугу, чуть в стороне, пасся оседланный мул.

При виде Пантазилии Борджа мгновенно спрыгнул на землю, и, пока шагал к ней, с шапочкой в руке, с блестящими на солнце длинными каштановыми волосами, она могла насладиться легкостью его походки и красотой фигуры.

Ее Чезаре узнал с первого взгляда, этого же взгляда хватило ему, чтобы понять, что тут произошло, случайно или умышленно. Но в любом случае, его порадовала возможность сойтись с Пантазилией лицом к лицу.

Чезаре глубоко поклонился. На нее смотрели глаза, прекраснее которых видеть ей еще не доводилось. Сердце ее не могло устоять перед красавцем-мужчиной, и впервые в Пантазилии пробудилась совесть. Но то длилось лишь мгновение. Холодный рассудок вновь одержал вверх, не давая воли эмоциям.

– Вы ушиблись, мадонна, – мелодичный голос Борджа обволакивал. – Негодный мул сбросил вас на землю. Позвольте мне помочь вам.

Пантазилия улыбнулась в ответ, но даже & улыбке рот ее перекосился от боли.

– Лодыжка, – и она положила руку на ушибленное место.

– Ее надо завязать, – Борджа начал развязывать шарф.

– Нет, нет! – в откровенном испуге вскрикнула Пантазилия, и чуткие уши герцога его уловили. – Этим займутся мои женщины, дома. Я живу рядом.

– Поверьте мне, – настаивал герцог, – ногу надо затянуть тотчас же.

Под его взглядом Пантазилия покраснела. Вроде бы из девичьей скромности.

– Умоляю вас, не причиняйте мне боль своей настойчивостью, – и Борджа, соглашаясь играть роль в написанной ею пьесе, смиренно опустил глаза и печально пожал плечами, сожалея о необъяснимом упрямстве девушки.

– Мой мул переходил реку вброд, – продолжила Пантазилия, – поскользнулся на этих камнях, выходя из воды, упал передними ногами на колени, и я слетела на землю.

Чезаре изобразил озабоченность.

– Неблагодарное животное. Сбросить такую очаровательную ношу! Вам не следовало ехать одной, мадонна.

– Обычно меня кто-то сопровождает. Но в такое утро в душе моей запела весна, и я возжаждала свободы.

– Опасная жажда, – заметил герцог. – Многих отправила она в мир иной. Как же вы не подумали о солдатне армии Борджа, наводнившей окрестности.

– А почему я должна их бояться? – глаза Пантазилии широко раскрылись, выражая крайнее изумление. – Вы, к примеру, тоже служите в этой армии, не так ли? Так мне бояться и вас?