Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

– Давай ещё, и одеваться скорее, парикмахер ждёт, – снова выдыхая воздух, сказал Николай Павлович.

– …Не видно? – спросил он, облачившись с помощью Фёдора в военный мундир. – Корсета не видно?

– Нисколечко, – уверенно ответил Фёдор. – Нипочём не догадаешься.

Императору пришлось носить корсет с тех пор, как появился живот, и бока стали заплывать жиром. Это было чрезвычайно неприятно для Николая Павловича, который привык быть первым во всём – как в царствовании, так и в мужских достоинствах. Втайне он был болезненно тщеславен, что во многом объяснялось его воспитанием и положением в детстве и юности. Старших братьев Николая – Александра и Константина воспитывала бабушка, императрица Екатерина, в соответствии с новыми веяниями, появившимися в педагогике в результате сочинений Жан-Жака Руссо. Александра и Константина никогда не били, приучали к благородству и дали широкое образование.

Николай родился поздно, в год смерти бабушки, а через пять лет был убит и его отец, император Павел. Воспитание Николая было доверено немцу Ламздорфу, который, не признавая новых веяний, воспитывал его так, как было заведено прежде, то есть грубостью и побоями; до тринадцати лет Николай должен был сносить от Ламздорфа порку тростником. При этом положение Николая в семье и государстве тоже было не завидным: мать недолюбливала своего третьего сына, а его права на престол были призрачными при жизни старших братьев, – он был обречен на вторые роли.

Ущемлённое самолюбие Николая развило в нём страстное стремление к первенству, и когда он по прихоти судьбы стал императором, это проявилось в полной мере. Он хотел быть самым могущественным правителем в мире и самым красивым, неотразимым мужчиной, если не во всём мире, то, по крайней мере, в России. В молодости он действительно был очень хорош собою: высокий, атлетического телосложения, с тонкой талией, широкими грудью и плечами Николай был похож на античного бога – сходство усиливали классический профиль и римский нос. Со временем, однако, его фигура раздалась вширь, лицо оплыло, волосы поседели и вылезли. Приходилось прибегать к определённым ухищрениям, чтобы скрыть эти недостатки; корсет был в числе таковых ухищрений. Но упоминание об этом страшно раздражало Николая Павловича – знаменитый маркиз де Кюстин, написавший злую книгу о России, был особенно ненавистен Николаю Павловичу за то, что упомянул в ней корсет императора.

– …Точно не видно? – переспросил Николай Павлович.

– Говорю вам! Нипочём не догадаешься, – повторил Фёдор.

– Ладно, зови парикмахера, – сказал Николай Павлович.

Царским парикмахером, несмотря на нелюбовь Николая Павловича к французской нации, которую он считал склонной к возмущениям и разрушительным идеям, был француз Этиен. Он мог придавать облику Николая Павловича моложавость и привлекательность, чего так хотел император.

– Накладки или парик? – спросил у него Этиен, прежде чем приняться за дело.

– Парик, – посмотрев на себя в зеркало, ответил Николай Павлович. – Плешь на полголовы, – разве накладками скроешь?

Этиен поклонился и принялся прилаживать парик; затем взялся за пудру и румяна, умело накладывая их на лицо императора.

– А что, Жан-Жак Руссо был высокого роста? – неожиданно поинтересовался Николай Павлович.

– Он умер до моего рождения, но говорили, что он был невысок и слаб здоровьем, – сказал Этиен, продолжая свою работу.

– Так я и думал: по его сочинениям чувствуется, что это писал человек маленького роста и слабый, – довольно проговорил Николай Павлович. – Если бы он был высоким и крепким и пользовался успехом у женщин, к чему ему было бы писать? Поступил бы в офицеры и жил бы полной жизнью. Лучшие мужчины всегда поступают в военную службу, а остальные, чтобы как-то обратить на себя внимание дамского общества, занимаются всякой ерундой, вроде сочинительства. Как ещё вызвать к себе интерес, если бог тебя внешностью обделил?.. От штатских один вред, а от умничающих – вдвойне; я хотел было все университеты в России закрыть, да отговорили – время нынче, де, другое. Вот и плодим умников, которые из тщеславия и себялюбия готовы даже на государство покуситься.

Портрет императора Николая I.

Художник Е. Ботман

– У вас весьма оригинальные взгляды, ваше величество, – заметил Этиен.

– Что? – Николай Павлович бросил на него свой невыносимый взгляд.

Этьен побледнел и уронил баночку с пудрой.

– Оригинальность – это свойство великих людей, – нашёлся он, утирая холодный пот со лба.

Николай Павлович ещё посверлил парикмахера взглядом, а потом смягчился:

– Вы, французы, горазды комплименты отпускать, за это вас дамы любят. А я, вот, с молодых ногтей в армии состою и любовному красноречию не обучен.

– О, ваше величество, оно вам не нужно! – воскликнул Этиен. – Какая дама может перед вами устоять?

– Ох, эти французы! – погрозил ему пальцем Николай Павлович. – Ветреный вы народ!

* * *

Закончив свой туалет, Николай Павлович спросил Фёдора:

– Кто там в передней? Бутурлин приехал?

– Приехал. Однако… – Фёдор замолчал, глядя на императора.