Жизнь этого парня

Эта уверенность вспыхивает очень ярко в определенные моменты. Она озарила меня, когда Чак и я покинули Сиэтл и отправились в долгий путь домой. Я только что избавился от кучи краденого хлама. Мой бумажник был полон баксов, которые я мог бы проиграть в карты за одну ночь, но которые, я верил, помогут мне продержаться несколько месяцев. Через пару недель я двину в Калифорнию, чтобы быть с моим отцом и братом. Вскоре после того, как я поселюсь там, моя мать присоединится к нам. Мы будем все вместе снова, как и предполагали.

И когда лето закончится, я поеду на восток в элитную школу, где буду получать хорошие отметки, возглавлять команду по плаванию и меня пригласят в великий мир, что было моим горячим желанием и правом. В этом мире не было ничего невозможного, чего я не мог бы для себя представить. В этом мире единственной задачей было сделать выбор.

Чак тоже чувствовал себя хорошо. В его багажнике не было оружия. Он избежал участи жениться на Тине Флуд, спасся от тюрьмы, а скоро покинет и меня. Мы больше не были друзьями, но у нас обоих были поводы для радости, и это помогало нам представлять, что мы друзья. Мы пели вместе с радио и делили бутылку «Кэнэдиан Клаб», которую Чак возил с собой. Диджей играл песни двух-трехлетней давности, песни, которые уже заставляли нас чувствовать ностальгию. Чем дальше мы отъезжали от Сиэтла, тем громче пели. И все-таки мы были провинциалами, а для простаков вроде нас весь смысл поездки в город – это тот момент, когда его покидаешь, момент, когда он закрывается за спиной как капкан со слишком поздно спущенной пружиной.

Ночь стояла туманная. Луны не было. Окна фермерского дома горели мягким, словно масляным, светом, как будто находились под водой. Мы проделали путь от фермы до леса, взяли курс по реке и вдоль берега направились в горы. Я смотрел на деревню, которую мы проезжали, надменно, допуская в себя слабые проблески любви к тому, что, как я думал, безуспешно пыталось удержать меня. Я не понимал тогда, что слово дом будет навсегда связано у меня с этим местом.

Воздух становился чище и холоднее по мере того, как мы взбирались. Повороты следовали один за другим, когда дорога змейкой тянулась вдоль реки, повторяя ее излучины. Теперь мы могли разглядеть тонкую серебряную луну, качающуюся над головой между черными макушками деревьев. Чак не мог настроить радиостанцию. Наконец он выключил радио, и мы какое-то время орали песни Бадди Холли. Когда мы устали горланить песни, мы взялись за гимны. Сначала мы исполнили I Walk to The Garden Alone и The Old Rugged Cross и несколько других спокойных песен, просто чтобы войти в нужное состояние. Мы пели их с почтением и громко, раскачиваясь из стороны в сторону и опуская плечи в противовес. Между гимнами мы пили из бутылки. Наши голоса были сильны. Эта была славная ночь для пения, и мы пели обо всем, чего были достойны, как будто впереди не было больше никаких препятствий.