Жизнь Галилея

И там, где тысячи лет гнездилась вера, теперь гнездится сомнение. Все говорят: да, так написано в книгах, но дайте-ка нам самим поглядеть. С самыми почтенными истинами теперь обращаются запросто; сомневаются в том, в чем прежде никогда не сомневались.

И от этого возник такой сквозняк, что задирает даже расшитые золотом полы княжеских и прелатских одежд. И становятся видны их ноги, жирные или тощие, но такие же, как у нас. А небеса, оказывается, пусты. Поэтому раздается веселый хохот.

Но воды Земли двигают валы новых прядильных станов, на верфях, в канатных и парусных мастерских сотни рук работают по-новому в лад.

Я предвижу, что еще на нашем веку об астрономии будут говорить на рынках. Даже сыновья торговок рыбой будут ходить в школу. И жадным до всего нового людям наших городов придется по душе, что новая астрономия заставила двигаться также и Землю. До сих пор всегда были уверены в том, что небесные тела укреплены на кристаллическом своде и поэтому не падают. А теперь мы набрались смелости и позволяем им свободно парить в пространстве, ничто их не удерживает, и все они движутся по великим путям так же, как и наши корабли. Ничто их не удерживает в стремительном движении.

И Земля весело катится вокруг Солнца, и торговки рыбой, купцы, князья и кардиналы, и даже сам папа катятся вместе с ней.

Вселенная внезапно утратила свой центр и сразу же обрела бесчисленное множество центров. Так что теперь любая точка может считаться центром, любая и никакая. Потому что мир, оказывается, очень просторен.

Наши корабли заплывают далеко, далеко, наши планеты и созвездия движутся в беспредельном пространстве, даже в шахматах теперь ладьи могут двигаться в новом пространстве через все клетки. Как сказал поэт? "О рассвет великих начинаний..."

Андреа.

"О рассвет великих начинаний!

О дыханье ветра, что веет

Со вновь открытых берегов!"

Но пейте же молоко, ведь скоро опять придет кто-нибудь.

Галилей. А ты хорошо понял то, о чем я тебе говорил вчера?

Андреа. О чем же? Об этом, как его, Кипернике, у которого все вертится?

Галилей. Да.

Андреа. Нет, не понял. И как я могу понять? Это же очень трудно, а мне еще только в октябре будет одиннадцать.

Галилей. Вот я как раз хочу, чтобы и ты это понял. Чтобы все понимали. Поэтому я и работаю и покупаю дорогие книги, вместо того чтобы платить молочнику.

Андреа. Но я же сам вижу, что Солнце вечером здесь, а утром там. Как же оно может стоять на месте? Никак не может!

Галилей. Ты видишь? Что ты видишь? Ничего ты не видишь. Ты только глазеешь. А глазеть - не значит видеть. (Ставит железный умывальник посреди комнаты.) Это пусть будет Солнце. Садись.

Андреа садится на стул, Галилей становится за ним.

Где Солнце: справа или слева?

Андреа. Слева.

Галилей. А когда оно будет справа?

Андреа. Когда вы его перенесете направо, конечно же!

Галилей. Нет. Не только так. (Подымает Андреа вместе со стулом и поворачивает его на 180o.) Где теперь Солнце?

Андреа. Справа.

Галилей. А оно двигалось?

Андреа. Нет.

Галилей. А что же двигалось?

Андреа. Я двигался.

Галилей (орет). Чепуха! Дурень! Стул двигался!

Андреа. Но и я вместе со стулом!

Галилей. Разумеется. Стул - это Земля. А ты на ней.

Госпожа Сарти (вошла, чтобы застелить постель, и наблюдала все происходящее). Что это вы делаете с моиятазрнишкой, господин Галилей?

Галилей. Учу его видеть, дорогая Сарти.

Госпожа Сарти. Тем, что таскаете по комнате?

Андреа. Не мешай, мама, ты этого не понимаешь.

Госпожа Сарти. Вот как? А ты понимаешь, что ли? Тут приходил молодой человек, который хочет учиться. Очень хорошо одет и принес рекомендательное письмо. (Подает письмо.) Вы моего Андреа скоро до того обучите, что он станет говорить, будто дважды два - пять. Он же путает все, что вы ему рассказываете. Вчера вечером он доказывал мне, что Земля вертится вокруг Солнца. Он, видите ли, твердо убежден, что это вычислил какой-то господин по имени Киперникус.

Андреа. А разве Киперникус не высчитал этого, а, господин Галилей? Скажите вы сами.

Госпожа Сарти. Что такое? Так вы и вправду рассказываете ему такую чепуху? Чтобы он болтал об этом в школе, а господа священники приходили ко мне жаловаться, что он плетет греховную ересь. Постыдились бы вы, господин Галилей.

Галилей (ест). На основе наших исследований, госпожа Сарти, и после жестоких споров мы с Андреа сделали открытие, которое больше не можем держать в тайне от мира. Настало новое время, великое время, одно удовольствие жить в такое время.

Госпожа Сарти. Да неужели! Надеюсь, господин Галилей, в это новое время мы сможем заплатить молочнику? (Показывает на письмо.) Очень прошу, сделайте мне хоть раз такую милость, не отказывайте в этот раз. Помните о том, что мы должны молочнику. (Уходит.)

Галилей (смеясь). Дайте мне хоть молоко допить! (Обращаясь к Андрей.) Значит, кое-что мы все-таки вчера поняли?