Жизнь Галки Бураковой от А до Я

Нравилось ли Галке рушить привычный порядок? Да, кто её знает. Просто она слишком хорошо знала и помнила, что бывает, когда управление поездом своей жизни отдаешь в чужие руки, повинуясь привычке, которая становится второй кожей и не даёт меняться. Можно в такие моменты выбрать удобство привычной жизни, побояться перемен, сказать себе «зачем менять шило на мыло». Но поток жизни не стоит на месте. И отказ от перемен сродни плотинам, которые не дают течь жизни и приносить невероятное. Галка ощутила силу потока, которая принесла её в объятия Николай Вселодовича, а теперь звала дальше.

Гермегамс опешил. Ему-то было хорошо. И вообще статистика говорит, что перемены мужчинам даются, ох, как трудно. И он воспринял неоформленное желание супруги в штыки: «дескать, если ты меня любишь, вари борщи, гладь рубашки, а из дома только в кино или театр. Ни о каких делах речи быть не может. Денег у нас полно – ради чего стараться».

Галка мужа любила. И кандалов по началу не заметила – золотыми они были и словами любви сильно украшенными. А когда опомнилась, то оказалась связанной по рукам и ногам, да в золотой тюрьме запертой – ради неё самой же, как обычно оправдываются горе-тюремщики.

Глава 28. Ъ – время проявить твёрдость

Николай Вселодович Гермегамс был любящим тюремщиком. И тюрьма-то была золотая. При таких условиях большинство бы сказало «с жиру бесятся», и Галина бесилась. Но это было не с жиру, а с недостатка свободы, который перекрывал кислород, не давая дышать.

Разрывать семь лет брака, да ещё с любимым мужчиной, было сложно. Но иного выхода не было – Николай не признавал иных стремлений жены, кроме направленных на его персону. Что говорить, привычка – вторая натура. К тому же он и не знал ту Галину, которая основала школу и делала, как ей нравится везде и всюду. Просто ей семь лет нравилось гладить рубашки и ждать мужа с горячим ужином. Но это стало утомлять, хоть муж и остался любимым, но Галине захотелось деятельности.

Ей поступило небывалое предложение, которое вдохновило колоссальностью.

Федя-то за эти года на месте не сидел, а рос и вырос до министра образования. И на этом месте он не просто штаны просиживал, а копал под существующий порядок, разлагая его, так сказать, изнутри. И доразлагался, получив полный карт-бланш на перемены.

И с джокером в рукаве пришёл к Галине, которая как раз гладила рубашки. И вручил ей джокера, призывая направлять и наставлять этот долгожданный процесс.

– Я знаю, у тебя полно идей, – сказал он Галке.

Идей действительно было море, а если бы не хватило, то всегда можно было обратиться к Зине. Система образования нуждалась в реорганизации. А у Галки были папки бумаг с планами, как переделать, чтобы стало лучше, эффективнее, а главное, для детей свободнее. Эти папки она регулярно дополняла – всё-таки у неё было много свободного времени. Зачем она это делала? Да, просто нравилось представлять новое. Верила ли она, что может это всё воплотить? Не верила – борьба с системой её не вдохновляла. А тут система уже сама хотела меняться, и она могла делать, что пожелает.

Вот на этом месте интерес к рубашкам пропал. Николай Вселодович восстал, бунт подавил на корню, замков золотых навешал множество. Но ничего не помогло. Любовь Галину держала, но недолго – сердце молило о свободе, а уникальный шанс послужил шилом в одном месте – Галина не могла больше сидеть дома.

– Я тебя люблю, – сказала она мужу. – Но без свободы умру.

И ушла, не хлопая дверью, а вылетев из неё с горящими глазами от открывавшихся возможностей.

Не сразу, конечно, ушла. Всё-таки семь лет и любимый мужчина. Целых три месяца они друг другу нервы мотали, пытаясь объяснить, отстоять, принудить…

Николай хотел, чтобы Галина прежней осталась. А Галка пыталась, чтобы муж её настоящую принял и поддерживал.

А потом они перестали гиблым делом заниматься – других исправлять. Галка перестала. Её другие дела ждали – доселе невиданного масштаба. Государственного.

Силы благо Галина Николаевна накопила много для грандиозных реформ и бумаги, старательно скопленные, принесла в министерство, где стала главным советником проводимой реформы. А помощниками набрала детей, окончивших её школу.

Думать о покинутости стало некогда. А через пару месяцев и незачем – Николай пришёл.

– Я всё понял. Со всем согласен.