Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

В письмах Петру Ивановичу Панину частично воплотились его тогдашние размышления. «Поступок мой в рассуждении вас должен показаться вам чувствительным, – писал великий князь Павел Петрович графу Петру Ивановичу Панину 10 мая 1778 года, – ибо намерение мое есть с вами вступить в рассуждение, не предупредив вас ничем, и, при том, о материи, о которой мы никогда не говорили. Должностью своей нахожу открыться перед вами, дабы вы знаниями своими просветили в ту минуту, в которую все мраком покрывается, и подвиг мой извинен, может быть единственно предметом пред вами. Князь Репнин писал к вам, в письме своем, о магазейнах, о расположении полков по империи и о рекрутовании их и просил на то вашего мнения: сие все сделал он отчасти по моим словам. Мне сие тем приятнее было, что увидел сим случаем, что мы одного мнения; и если можно молодому человеку быть самолюбимым, то признаюсь, что мое самолюбие было тронуто, видев, что мои мысли сходятся с вашими…»

14 сентября 1778 года граф Петр Иванович Панин писал великому князю Павлу Петровичу: «Удовольствие мое соразмерно важности предмета взаимной нашей откровенности, и, при том, согласно мыслей наших. Сие последнее служит мне предсказанием, что достанется нам вместе исполнить то, о чем рассуждаем».

Из переписки великого князя с графом Паниным и князем Репниным видно, что Павел Петрович, развивая положения «Рассуждения» 1774 года, договорился до того, что предложил укреплять российские войска путем вербовки за границей иностранных легионеров. Для этого есть два варианта: «Первый и самый легчайший – Польша, которая снабжает уже своими людьми и другие державы; но не лучшим его нахожу по свойству людей сей земли: они не лучшие солдаты и по характеру нации ненадежны бывают. Второй же – набор в Германии. Дом, от которого я происхожу, по природе дает мне равное право с прочими германскими князьями. Правда, что земли, мне принадлежащие, уступлены мною младшему колену нашей фамилии, но через то не потеряно достоинство князя империи, а еще меньше то, что я шеф голштинского дома. Все сие подтверждено на сейме имперском, и так можно бы мне, воспользовавшись именем дома голштинского, набор в вольных имперских городах делать, какой надобен был». Полностью одобряя планы великого князя о переустройстве военного дела, восхищаясь тем, что наследник престола готов самостоятельно управлять государством, граф Панин писал: «Конечно, несказанно счастливее для империи, если владеющий государь соизволит всей без изъятия государственной обороной повелевать собственной персоной, без всякого посредства; и, конечно, нет ничего свойственнее, как хозяину мужеского пола распоряжаться самому и управлять всем тем, что защищает, подкрепляет и сохраняет целость как его собственной особы, так государства, им обладаемого, и тех всех доходов и пособий, коими сохраняется всеобщая безвредность, но что требует неутомленности беспредельной» (Шильдер. С. 115–116).

В это время вернувшийся в Петербург после заключения мирного договора в Тешени Николай Васильевич Репнин был принят Екатериной II, чуть позднее он получил орден Святого Андрея Первозванного и 3 тысячи крестьян в Белоруссии.

Павел Петрович беседовал с князем Репниным, он получал от Никиты Ивановича Панина некоторые сведения о переговорах, но подробности дипломатических споров узнал от князя Репнина, также узнал и о том, что Фридрих II наградил его орденом Черного орла, вручил шпагу и портрет, усыпанный алмазами, ценный саксонский сервиз и 10 тысяч талеров, а Иосиф II подарил трость с бриллиантами и серебряный сервиз.

Очень осторожно князь Репнин поведал при дворе о масонстве, о гуманистическом содержании некоего братства всех людей на земле, которое провозглашает любовь и дружбу между людьми, проклинает раздоры, войну как сведение счетов. Князь с увлечением говорил о заседаниях тайной ложи, где в открытую провозглашались эти призывы, постепенно стал откровенно рассказывать о том, что эти тайные ложи существуют в Великобритании, Франции, Австрии, в Швеции, в германских княжествах.

Репнин, по свидетельству историков, принадлежал к Елагинской ложе и играл важную роль в среде руководителей тогдашнего масонства. Все образованное общество увлеклось участием в заседаниях этих тайных лож. Екатерина II, по предложению графа Панина и отмечая успехи князя Репнина на дипломатическом поприще, думала назначить его министром иностранных дел, но, узнав о его масонстве, раздумала и определила его генерал-губернатором в Смоленск.

В поисках серьезных занятий Павел Петрович внимательно прислушивался к тому, что говорил племянник его верного учителя Никиты Ивановича Панина, особенно о привлекательности масонства, которое широко распространилось в Европе. И названные имена не смутили Павла Петровича. В таком ряду и ему найдется место. Может быть, братья-масоны ускорят его приход к государственной власти в России? Кто знает…