Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Впрочем, по части игры в прятки он сильно бекташевским ребятам уступал, это через пять минут стало ясно. Его извлекли из винных погребов маркиза и поставили пред мои очи. Придворный был, как говорится, n'être pas dans son assiette: в глубине души отчаянно трусил, хотя лицо держал.

— Ваше Сиятельство! Эти молодые люди вели себя со мною неподобающим образом!

— Они выполняли мой приказ. Не следует исчезать, когда в Вас имеется необходимость.

— К Вашим услугам, Eccellenza.

— Попробуйте утихомирить толпу. Предложите переговоры…

— Убьют, не вступая в дискуссию.

— Что, так сразу? А если перед ними будет духовное лицо?

— Священнику, конечно, горло не перережут… Только где ж его взять?

— Насколько помню, кто-то из близких родственников здешнего хозяина имеет сан, и его облачение должно быть в доме… А Вы, полагаю, учились в иезуитской школе? Сможете сойти за клирика?

— Пресвятая Дева! Изображать священника, не будучи рукоположенным?! Да меня потом за такое святотатство… Пусть лучше мятежники в куски порубят!

— Как пожелаете, дорогой друг. В любом случае, Вам придется к ним выйти.

— Ни за что! Это верная гибель! Не заставляйте меня, ради Бога! Не обременяйте свою душу тяжким грехом…

— Я генерал. Тысячи людей послал на смерть. А кто не шел, аркебузировал за трусость. И не чувствую бремени греха.

В лице Франческо отобразилась внутренняя борьба.

— Ваше Сиятельство, позвольте… Это сугубо конфиденциально!

Жестом приказал своим удалиться.

— Говори, что у тебя?

— Из винного погреба подземная галерея ведет к морю. Там спрятана лодка…

— Что ж ты раньше молчал?

— Ход узкий, и лодка маленькая. Для одного или двоих. Берег отсюда слишком близко: более многочисленную группу обязательно заметят.

— Ладно, двое — так двое. Семен, Алешка!

Пока инструктовал Семку Крутикова и готовил распорядительные письма своим капитанам, Паскуале у меня совсем скис. А что он думал: на закате жизни я возьму, да и запятнаю свою честь позорным бегством от голодранцев, вооруженных засапожными ножиками? Бросивши при этом своих людей?!

Ночь прошла беспокойно. Крики, факелы, стрельба в воздух… Лаццарони не решились на штурм усадьбы. Правильно сделали: числом они могли нас задавить, но уж кровью бы я их умыл. Толпа постепенно таяла. Кто притомился и ушел домой спать; кто протрезвел и решил не будить лихо. Наутро поредевшую орду прорезал отряд вооруженных матросов с «Камилла». Королю то ли недосуг оказалось, то ли не захотел ссориться лишний раз с подданными… Отправил ему вежливое послание: извинился, что стал причиною раздоров, и выразил готовность вернуться, как только народ здешний перестанет считать достижения науки кознями диавола и его слуг.

Ну их нахрен, медитерранские страны. В древности они были светочем разума, пока вся остальная Европа составляла прибежище косматых варваров; теперь же невежество и фанатизм по-хозяйски там угнездились. Карл наверняка пожалел о допуске в свою столицу подозрительного для черни инвентора, другие же правители тем более не спешили с приглашениями. Не считая пруссаков, единственный вызов был из Англии. Не от короля, и даже не от министерства — от графа Маклесфильда, президента Королевского Общества.

Что ж, пусть будет Англия. Курс на Гибралтар, далее на Лондон. Вот странно: в массе своей, британцы — один из самых несимпатичных мне народов. По крайней мере, правящее сословие. Но вести с ними дела получается не в пример лучше, нежели с разлюбезными французами либо подданными италианских государей. Возможно, дело в том, что возведенное в высший жизненный принцип своекорыстие делает поведение человека предсказуемым и логичным: англичанин пакостит лишь в том случае, когда это сулит явную выгоду; представители же большинства иных наций нередко творят сие даром.

Погода благоприятствовала плаванию, до самого Кадиса почти все время шли в бакштаг. Вот только здоровье вновь стало подводить. Приступы изнурительного кашля прям-таки наизнанку выворачивали, внушая сомнение, доберусь ли я до Лондона живым. Сделавши остановку в Лиссабоне, попробовал отлежаться в арендованном у богатого негоцианта особняке (хозяин отбыл по торговым делам в Бразилию и не докучал своим присутствием). Прошла неделя, другая началась… Недуг, вроде бы, чуть отступил — но полного выздоровления, даже в самом благоприятном случае, пришлось бы ждать несколько месяцев. Доктора единодушно твердили то, что и без них было понятно: в преддверии надвигающейся осени, переезд на сырой и холодный север означал бы верную смерть. И что теперь: надолго отложить демонстрацию своих птичек в Англии? В дождливое и ветреное время года ничего хорошего из таких попыток не выйдет, а до будущего лета надо еще дожить! Здраво рассудя, поручил Крутикову удивлять британцев без меня, при теснейшем содействии главного торгового агента в Лондоне Михайлы Евстафьева. Доклад для Королевского общества велел передать президенту оного в письменном виде.