Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Пока угрюмая Атропос крутила в пальцах нить моей жизни, раздумывая, сейчас ее перерезать или еще немножко погодить, мир Божий жил своим чередом. Двуногие существа, мнящие себя созданными по образу и подобию Творца, все так же дрались за скудные средства пропитания, лгали, изворачивались, клятвопреступничали, плодили голодное потомство, — а для стяжания хотя бы скромного благополучия готовы были предать мучительной смерти сколько угодно братьев во Христе. Сильные мира сего, коим недоедание не грозило, алчностью и безжалостностью далеко опережали бедный люд. Всех превосходили монархи — и чем просвещеннее считалась возглавляемая ими держава, тем наглее и бессовестнее оказывались приводимые дипломатами резоны для ограбления менее удачливых соперников. Трения между Британией и Францией, никогда не утихавшие полностью, вновь обострились в колониях. Американские владения этих держав имели значительное белое население лишь вдоль морского побережья, да кое-где по речным долинам Сент-Лоренцовой и Миссисипской. Дремучие леса, обитаемые полуголыми дикарями, непосредственной ценности не представляли; но мысль о том, что овладевшие ими оппоненты когда-нибудь в будущем сделают приобретенную землю оплотом своего могущества, не давала покоя дальнозорким вождям сих народов. Кто сделал первый шаг на пути, ведущем к столкновению, этого сам черт бы не разобрал. Как водится, обе стороны обвиняли друг друга.

Однако, ежели оценить здраво средства и возможности тех и других, ни малейших неясностей не остается. Применительно к Новому Свету, у островитян решающее преимущество. Даже два. Во-первых, несравненно сильнейший флот, способный воспрепятствовать доставке подкреплений в неприятельские владения: Луизиану и Новую Францию. Своих же войск в противостоящие им колонии он может перевезти сколько угодно. Во-вторых… А во-вторых, возить их особенно и незачем! На месте можно солдат навербовать, потому как английских колонистов за морем больше, чем французов, раз этак в двадцать. Уже изрядно за миллион, страшно подумать! Особенно когда вспомнишь, что русских в Америке не наберется и четырех сотен, и даже с ныне совершаемым переводом на берег Анианского залива охотских жителей, число их едва перевалит за тысячу душ. Правда, через тот же Охотск добираются к Харлампию согнанные с Ветки староверы — но эти, вроде, не вполне свои. Да как ни считай, хотя бы и с ними… Слава Богу, мы на другом краю материка.

Вот и «новым французам» надо сидеть, как мышь под веником, тлеющую вражду не раздувать, а между тем искать средства противодействия многократно сильнейшему неприятелю. Очевидно, что недостающие ресурсы можно обрести лишь в американских владениях союзного мадридского двора, по населенности и богатству превосходящих все прочие колонии. Но насколько испанским Бурбонам хочется видеть в своем огороде французских родственничков… Как земледельцу — стадо козлов на грядках, а уж какой они масти… Англичане там или французы, неважно! Нужна очень изощренная дипломатия и крупные авансы Мадриду, чтобы избыть заслуженное недоверие.

Ну, а пока инициатива принадлежит британцам. Причем, скорее новоанглийским, нежели лондонским. Обвинения, что враг первый напал, в значительной мере рассчитаны на собственную метрополию. Преодолеть нежелателей войны, заставить короля Георга Второго и парламент вмешаться энергическим образом… На побережье, в Новой Шотландии, фортуна благоволила губернатору Лоуренсу и его людям, захватившим построенный неприятелями форт Босежур. Вдали от моря вышло наоборот: горстка французов и союзные им индейцы обратили в бегство, наполовину истребив, численно превосходящий и располагающий сильной артиллерией отряд генерал-майора Брэддока. Счет викторий и конфузий пока был ровный. Тем не менее, представлялось очевидным: как только англичане всерьез начнут использовать всю потенцию своих колоний, галлов не спасет ни искусство, ни доблесть, ни удача. Российская империя формально состоит в союзе с Англией, однако ей невыгодна победа сих мнимых друзей. Как, впрочем, и торжество их противников. Наилучший для нас ход событий — взаимное истощение обеих держав, с установлением равновесия между ними. Тогда сила России обретет значение; ее голос будет слышен в Европе, из чего можно извлечь немало выгод. Разумеется, при условии, что Бестужеву дадут пинка под зад, а на место канцлера сядет человек, преследующий интересы отечества и меньше Алексея Петровича зависимый от иноземных влияний. Возможно ль на такое чудо надеяться? Поживем — увидим… Если, конечно, поживем…