Жизнь и еда

Совместно с Абдулой мы решили, что отныне я не нуждаюсь в помощи пластических хирургов. Практически все мои операции проходили под общим наркозом, что, разумеется, вредило здоровью. Наркоз был необходим из-за длительности операций — я проводила на хирургическом столе не меньше трех часов. Мне везло, обычно я выходила из наркоза без серьезных последствий. Многие пациенты рассказывали мне, что чувствовали боль во всем теле, а у некоторых даже ухудшались память, зрение, появлялись нервные расстройства. Так, один мой одногруппник, который перенес всего один наркоз, жаловался, что стал раздражительным — его запросто могла вывести из себя любая мелочь. Но мне его роптания смешно было слушать, ведь я перенесла более двадцати общих наркозов и десять местных, а осталась спокойной и уравновешенной. Лечение и на мою учебу никак не повлияло, поэтому я не наблюдала связи между плохим самочувствием и общей анестезией. Но Абдула волновался, что рано или поздно организм может дать сбой, и рисковать не хотел.

(К СВЕДЕНИЮ. О последствиях наркоза. Когда пациент полностью выходит из состояния наркоза, возможно развитие поздних осложнений. Их количество и степень выраженности зависят от состояния организма, но хотя бы в незначительной степени они проявляются у каждого пациента: головные боли, головокружения, тошнота, рвота, ослабление памяти, спутанность сознания, боль и першение в горле, осиплость голоса, учащение пульса, сердцебиение, повышение артериального давления, судороги в икроножных мышцах, чувство горечи во рту, связанное с нарушением функции печени, одутловатость лица, уменьшение выделения мочи — при нарушении функции почек. Это лишь общий перечень возможных последствий, и они могут вовсе не проявиться у пациента, но все зависит от состояния его организма и от возраста.)

Конечно, совершенству нет предела, и я планировала еще пять — десять операций. Например, на ухе мне делали операцию трижды, но результата не было — до сих пор, чтобы оно не приклеивалось к лицу, мне приходится постоянно делать массаж. В общем, остались еще некоторые штрихи, которые можно было бы исправить. Но однажды я посмотрела на себя в зеркало и поняла: я красивая! А недоделанные частности считаю своей изюминкой! Московские врачи и так сотворили чудо. По сравнению с тем, что было десять лет назад, я выгляжу просто замечательно!

На большую часть операций я соглашалась прежде всего из-за родителей. Ведь они, как никто, переживали за меня. И когда они воодушевленно говорили: «Надо, надо!» — я слушалась и ради них ехала в больницу. Для меня самой были очень важны примерно первые десять операций. Позже я уже начала привыкать к своему лицу, а главное — увидела людей, состояние которых было в сто раз хуже моего, и смирилась со своим положением, приняв себя такой, какая я есть.

Внешность довольно быстро отошла для меня на второй план. Образование и профессиональные цели оказались важнее — ведь недостатки лица, в сущности, не влияют на успех в работе или в семейной жизни.

24 марта (снова это число!) я вновь попала в аварию. Женился мой одноклассник, и я ехала из Махачкалы в село на маршрутном такси. Сидела около перегородки, разделяющей салон и место водителя. Внезапно я увидела, как десятая модель «Жигули» летит на нас, словно идет на таран. В страхе я уставилась на нашего водителя и поняла, что он не может справиться с управлением — у него будто заклинило руль. Как ни старались машины разъехаться, в итоге произошел сильнейший удар, от которого меня вынесло вперед. Я выбила ногой перегородку, чудом не долетев до лобового стекла. В салоне царил хаос. Одни пассажиры истекали кровью, израненные разбитыми стеклами, другие получили множественные ушибы. Люди плакали и стонали, но, к счастью, все остались живы. У меня были повреждены нога и руки. Я еле вышла из маршрутки и тут же позвонила отцу с просьбой меня забрать. А затем перевела взгляд на место аварии и замерла от шока: наш водитель погиб. Им оказался мой бывший школьный учитель физкультуры! У него осталась семья, четверо детей…