Жизнь и гибель Николая Курбова. Любовь Жанны Ней

Габриель быстро перебирала спицами: она вязала кашне для жениха. При этом она завидовала каждой шерстинке — ведь шерстинка будет ласкать шею прекрасного принца. А Габриель не может этого сделать. Габриель так редко остается с ним вдвоем. Придет ли он сегодня, как обещал?

За дверью простуженно прыснул провалившийся нос:

— M-lle Габриель, вас спрашивают.

Он! Так рано! Он никогда не приходит утром. Наверное, он почувствовал, как Габриель ждет его. Но нет, вместо четкого басистого марша просыпался дискантный визг каблучков, скрип шелка, целый хор острых, необычайно пронзительных звуков.

— Кто здесь?

Ответа не последовало. Все звуки как будто исчезли. Наступила полная тишина. Габриель, недоумевая, старалась ухом ощупать комнату. Наконец она протянула руку к двери и снова спросила:

— Кто вы?

У двери стояла героиня самой прекрасной на свете фильмы, девушка из бара «Гаверни», сумасбродка Марго, которая нюхала слишком много кокаина. Она молчала. Рука Габриель пронзала ее, она чувствовала, что надо говорить, но не могла. Когда она бежала по улице Тибумери, слов было много, таких красивых и убедительных слов. Была заготовлена даже первая фраза: «Обманутая слепая, я пришла, чтобы спасти ваше несчастное сердце». Она придет в последнюю минуту. Нотариус уже протянет несчастной невесте перо, чтобы подписать брачный договор. Или нет, слепые ведь не могут писать. Ее просто спросят: «Вы согласны?» — а за ней будет стоять этот злодей и, засучив рукава, уже готовиться своими обезьяньими руками сдавить тоненькую детскую шейку. Марго поспеет, Марго раскроет коварные замыслы. Все будут счастливы. Марго скажут: «Останьтесь здесь, живите с нами». Но Марго, как таинственная героиня, даже не назвав себя, уйдет за стойку бара и только ночью немного всплакнет. Это будет прекрасно! Так думала Марго, когда бежала по улице Тибумери, Но теперь она молчала, но теперь у нее не было слов. Вероятно, она их потеряла, подымаясь по темной винтовой лестнице.

— Кто вы? Вы ошиблись. Контора там. Здесь живу я, Габриель.

Надо было говорить. И Марго растерянно прошептала не заготовленную торжественную фразу, нет, нечто весьма простое:

— Я? Я девушка из бара «Гаверни».

— Бар? Что это бар?

Тогда Марго не выдержала. Ей было совсем не весело, говоря откровенно, ей было даже очень жутко. Контора, пишущая машинка, барышня, мирно вязавшая кашне, все это как-то смутило ее. Но, несмотря на это, она рассмеялась. То, что говорила слепая, было слишком смешным. Марго могла понять, что есть люди, которые не знают, что такое пароход или землетрясение. (Марго знала и это.) Но не знать, что такое бар, это же смешно! И Марго чистосердечно смеялась:

— Бар? Как, вы никогда не были в баре? Это… Как вам сказать… Это весело, там пьют шампанское или коктейли и танцуют. А негр Суло свистит.

— Я не хочу! Я боюсь негров!

— Он совсем не страшный. У него язык, как у кошки, длинный и шершавый. Он страшный сластена, этот Суло. В баре весело. Я сижу за-стойкой, и…

Но Марго вдруг вспомнила, зачем она пришла сюда, и прервала свой восторженный рассказ. Собравшись с силами, она прокричала:

— Вы не знаете — он злодей, он настоящий злодей!

— Кто? Негр?

— Нет, ваш жених.

— Неправда! Он добрый! Не смейте его обижать!

Габриель встала и вытянула руки с вязальными спицами. Она готова была защитить свою любовь.

— Выслушайте меня! Он вас обманывает. Когда я сегодня спала с ним…

— Как спали? Вы его сестра?

Марго снова расхохоталась:

— Вы же чудная! Вы крошка! Вы ничего не знаете. Спать — это значит любить. Понимаете? Я ведь только по вечерам сижу за стойкой, а ночью я занимаюсь любовью. Мужчинам это очень нравится. Они хорошо платят. Я зарабатываю этим. Я тружусь. Вчера меня взял ваш женишок.

— Вы лжете. Он не мог любить вас. Он сказал мне, что любит только меня.

Марго разозлилась: вместо того чтобы благодарить, ее еще обижают!

— То есть как это — лгу? Он все белье на мне разорвал, ваш дружок. Нетерпеливый какой! Не мог подождать, пока я разденусь. Еще в баре лез целоваться.

Услыхав эти слова, Габриель подошла к Марго, взяла ее за руки и очень тихо сказала:

— Не смейтесь надо мной! Мальчишки из верхней квартиры смеются надо мной, потому что я слепая. Я прошу вас, скажите мне: он вас целовал?

— Конечно. Я свои триста франков честно отработала.

Габриель заплакала. Это были слезы, непонятные для Марго. Она сама любила поплакать, но тогда уже по-настоящему, громко, вовсю. А слепая плакала так, что ее не было слышно, плечи ее при этом не вздрагивали. Просто по спокойному лицу текли слезы, много слез. И, не понимая этого странного способа плакать, Марго не знала, как ее утешить. Наконец Габриель сказала:

— Он не виноват. Это я плохая. Я позавидовала вам. Вы, наверное, лучше меня. Вы не слепая. Пусть он любит вас. Пусть он вас целует. Я ему ничего не скажу. Но может быть, он все-таки захочет, чтобы я была его женой. Чтобы я мыла пол. Тогда я буду счастлива.