Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

В этот год дядя впервые изменил своей привычке надевать каждый день чистую рубашку, – начал отсылать от себя цирюльника, не побрившись, – и едва давал хирургу время перевязать себе рану, о которой теперь так мало беспокоился, что за семь перевязок ни разу не спросил о ее состоянии. – Как вдруг, – совершенно неожиданно, ибо перемена произошла с быстротой молнии, – он затосковал по своем выздоровлении, – стал жаловаться моему отцу, сердился на хирурга, – и однажды утром, услышав на лестнице его шаги, захлопнул свои книги, отшвырнул прочь инструменты и стал осыпать его упреками за слишком затянувшееся лечение, которое, – сказал он, – давно уже пора было закончить. – Долго говорил он о перенесенных им страданиях и о томительности четырехлетнего печального заточения, – прибавив, что если бы не приветливые взгляды и не дружеские утешения лучшего из братьев, – он бы давно уже свалился под тяжестью своих несчастий. – Отец находился тут же. Красноречие дяди Тоби вызвало слезы у него на глазах, – настолько было оно неожиданно. – Дядя Тоби по природе не был красноречив, – тем более сильный эффект произвело его выступление. – Хирург смутился; – не оттого, что не было причин для такого или даже большего нетерпения, – но и оно было неожиданно: четыре года ходил он за больным, а еще ни разу не случалось ему видеть, чтобы дядя Тоби так себя вел; – ни разу не произнес он ни одного гневного или недовольного слова; – он весь был терпение, – весь покорность.

Проявляя терпеливость, мы иногда теряем право на то, чтобы нас пожалели, – но чаще мы таким образом утраиваем силу жалости. – Хирург был поражен, – но он был прямо ошеломлен, когда дядя Тоби самым решительным тоном потребовал, чтобы его рана была вылечена немедленно, – – иначе он обратится к мосье Ронжа[89], лейб-хирургу короля, чтобы тот заступил его место.

Жажда жизни и здоровья заложена в самой природе человека; – любовь к свободе и простору ее родная сестра. Оба эти чувства свойственны были дяде Тоби наравне со всеми людьми – и каждого из них было бы достаточно, чтобы объяснить его жгучее желание поправиться и выходить из дому; – – но я уже говорил, что в нашей семье все делается не так, как у людей; – и, подумав о времени и способе, каким это страстное желание проявилось в настоящем случае, проницательный читатель догадается, что оно вызвано было еще какой-то причиной или причудой, сидевшей в голове у дяди Тоби. – Это верно, и предметом следующей главы как раз и будет описание этой причины или причуды. Надо с этим поспешить, потому что, признаюсь, пора уже вернуться к местечку у камина, где мы покинули дядю Тоби посередине начатой им фразы.

Глава V

Когда человек отдает себя во власть господствующей над ним страсти, – – или, другими словами, когда его конек закусывает удила, – прощай тогда трезвый рассудок и осмотрительность!

Рана дяди Тоби почти совсем не давала о себе знать, и как только хирург оправился от изумления и получил возможность говорить, – он сказал, что ее как раз начало затягивать и что если не произойдет новых отслоений, никаких признаков которых не замечается, – то через пять-шесть недель она совсем зарубцуется. Такое же число олимпиад показалось бы дяде Тоби двенадцать часов тому назад более коротким сроком. – Теперь мысли у него сменялись быстро; – он сгорал от нетерпения осуществить свой замысел; – вот почему, ни с кем больше не посоветовавшись, – – что, к слову сказать, я считаю правильным, когда вы заранее решили не слушаться ничьих советов, – он секретно приказал Триму, своему слуге, упаковать корпию и пластыри и нанять карету четверкой, распорядившись, чтобы она была подана ровно в двенадцать часов, когда мой отец, по дядиным сведениям, должен был находиться на бирже. – Затем, оставив на столе банковый билет хирургу за его труды и письмо брату с выражением сердечной благодарности, – дядя Тоби уложил свои карты, книги по фортификации, инструменты и т. д. – и, при поддержке костыля с одной стороны и Трима с другой, – – сел в карету и отбыл в Шенди-Холл.

Причины этого внезапного отъезда, или, вернее, поводы к нему, были следующие:

– Стол в комнате дяди Тоби, за которым он сидел накануне переворота, окруженный своими картами и т. д., – был несколько маловат для бесконечного множества обыкновенно загромождавших его больших и малых научных инструментов; – протянув руку за табакеркой, дядя нечаянно свалил на пол циркуль, а нагнувшись, чтобы его поднять, задел рукавом готовальню и щипцы для снимания нагара, – и так как ему положительно не везло, то при попытке поймать щипцы на лету – он уронил со стола мосье Блонделя, а на него графа де Пагана.