Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

И верно: с «Дианы» можно было наблюдать огромные стаи топорков, старичков, чаек-говорушек. Однажды невысоко над самым шлюпом скользнул в воздухе северный альбатрос. У него было белое оперение всего тела и черные, очень острые крылья, красные лапы и желтый клюв. Вокруг корабля стадами плавали касатки.

«Диана» пошла к острову Кетою и обогнула его. Здесь птиц было мало, летали одни гренландские голуби-старички, из которых несколько молодых село на палубу, где они тотчас же были пойманы Тишкой. Однако мясо их оказалось невкусным и пахло рыбой.

Но не птицы занимали русских моряков. Перед «Дианой», плывущей вблизи острова, открылась неширокая полоса воды. Залив ли это, вдающийся в прибрежные горы, губа ли, промытая рекой, или узкий пролив, которым можно будет выйти на западный берег острова? Еще ни один мореплаватель не заходил сюда.

Василий Михайлович осторожно повел «Диану», и она вошла в неширокую полосу воды, углубляясь все дальше и дальше. Ни подводные скалы, ни берег не преграждали ей путь, и к вечеру «Диана» вышла на западную сторону острова Кетоя.

В этот вечер Василий Михайлович испытал большую радость: «Диана» первой прошла через вновь открытый пролив. В волнении он нанес этот пролив на карту и назвал именем своего корабля — проливом «Дианы». Так делал не один Головнин. Другой русский мореплаватель, Крузенштерн, тоже назвал открытый им пролив между островами Машуа и Рашуа именем своего корабля — «Надежды». Так сделал и француз Лаперуз, пройдя первым между о. Чирпой и Симусиром и дав проливу не свое имя, а имя своего фрегата — «Буссоль». Скромность приличествует истинному мореходцу. Пусть другие помнят и наносят на карту его имя.

«Где ты теперь, отважный Лаперуз? — подумал при этом Головнин. — Какой смертью погиб? Вот уже двадцать три года, как нет о тебе известий. Ужели отечество твое забыло тебя настолько, что не может найти твоей могилы? Неужто сей жребий ожидает и нас? Как избежать его?»

Василий Михайлович позвал к себе корабельного кузнеца и велел ему выковать несколько медных дощечек и вытравить на них надпись, которая была бы издали приметна для плаза:

Nav: Jmp: Russ: Diana

 An: Dom: 1811

И. В. Шлюп «Диана»

Капитан-лейтенант Головнин.

«Пусть, — решил Василий Михайлович, — сия надпись будет знаком для всех, кто по нашим следам отправится нас искать, если гибель настигнет наш шлюп. Судьба мореходцев превратна...»

И на каждом острове, который посещала «Диана», он приказывал прибивать к дереву или к камню на берегу такую дощечку.

Подойдя к острову Кетою, Головнин послал обследовать его мичмана Мура и штурманского помощника Среднего. На берегу они увидели срубленное дерево и остатки потухшего костра. Должно быть, за несколько дней до них здесь кто-то был. У потухшего костра валялось много скорлупы от морских репок, которые составляют обычную пищу курильцев. За узкой прибрежной полосой сразу поднималась гора. Мичман Мур и Средний стали подниматься вверх по тропинке. На вершине горы они нашли остаток деревянного креста, в верхней части которого довольно четко было вырезано русское слово: «бог». Крест стоял над самой стремниной. У подножия его находилась малая заводь с прекрасным водопадом. И крест и надпись говорили о том, что жили на острове русские, курильцы-христиане.

За горой, в небольшой долине, посланные нашли несколько юрт, которые и осмотрели с большим любопытством. В одном углу юрты они заметили санки, вроде русских, в другом и третьем — корзинки с пухом, множество орлиных перьев и лоскутья птичьей парки — короткой шубки, сшитой из шкурок птиц. Такую одежду можно было видеть на многих курильцах.

Прибрежные горы были покрыты кедровником-стланцем, у которого хвоя длиннее обыкновенного и чуть отливает голубизной, отчего склоны гор издали казались сизыми. Пройти по густому кедровнику было почти невозможно: он пружинил под ногами и цеплялся за колени, подобно ползучим травам. На земле, под кедровником, валялось множество прошлогодних шишек. В иных еще оставались орехи. Они были мелки, но сладки на вкус и, растертые на камне, могли насытить человека.

За горою начиналась равнина, покрытая травою, среди которой блестели жесткие листья брусники и поднимались стебли голубицы - неприхотливой северной ягоды. Леса на острове вовсе не было.

Мур и Средний, обследовав остров, возвратились на корабль.

И «Диана», простояв ночь возле острова Кетоя, утром взяла курс на оконечность другого острова, расположенного рядом, над которым, точно дым, поднимался пар от горячих ключей. На берегу этого острова мореходцы увидели селение, в котором насчитали до тридцати юрт. Василий Михайлович приказал держать прямо к селению, и скоро с борта «Дианы» приметили простым глазом людей. Некоторые из них поднимались в гору с ношей за плечами. Двое держали длинные шесты, похожие на копья. Один из них что-то кричал, подмяв копье вверх.

Василий Михайлович приказал лавировать вблизи селения и на сей раз послал на берег мичмана Рудакова и штурманского ученика Новицкого.