Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

Утром «Диана» подошла к юго-западной оконечности острова Рашуа. На берегу можно было видеть несколько юрт и ходивших между ними людей. Василий Михайлович послал на берег мичмана Якушкина. Жители и здесь встретили русских приветливо. Один из курильцев подал мичману бумагу с изображением российского герба. То была грамота, жалованная еще в царствование Екатерины II иркутским губернатором жителям острова, в которой они признавались подданными Российской державы.

Селение состояло из девятнадцати юрт, разбросанных по склону горы. К северу от селения стояли два креста. Курильцы варили на кострах у своих юрт сивучье мясо. Одеты они были, как и все жители этих островов, в птичьи парки. Волосы их были заплетены в две косы, связанные на затылке. Из домашних животных в селении, кроме малорослых собак, ничего не было. У некоторых юрт сидели привязанные к кольям морские орлы.

На воде, у самого берега, стояли курильские байдары, похожие на камчатские. Курильцы строили их из выкидного леса. Остров имел вид голый, безлесый. Даже вблизи селений не видно было ни одного кустика. Росла только одна крапива да на мокрых местах — тощая осока и целебная трава черемша, которой спасались от цынги.

На следующее утро «Диана» двинулась дальше и подошла к двум небольшим островкам. Погода была ясная, и прозрачность воздуха, редкая в этих местах, позволяла хорошо видеть очертания обоих островков. Однако, подойдя ближе к проливу, мореходцы увидели, что оба эти островка составляют один остров. Штурманский помощник Средний, глядевший с салинга в зрительную трубу, первый заметил это и сообщил Головнину.

Ни на одной карте этот остров не был означен. Он выглядел пустынным, безлюдным. Должно быть, никто на острове не жил. Только птицы носились над его утесами, у подножья которых шипел и пенился прибой.

«Так открываются земли, большие и малые, — подумал Василия Михайлович. — И каждому камню имя дает человек».

Он вспомнил зимний вечер на Камчатке, треск горящих березовых поленьев в камельке и задумчивые слова штурманского помощника Среднего: «Кто нас будет помнить, Василий Михайлович?» Подняв голову, он поглядел на салинг, где сидел Средний, по-прежнему внимательно следивший за очертанием берега. Головнин быстро прошел в свою каюту и нанес на карту берега нового острова и дал ему имя Среднева. Неширокий пролив, что виден был с корабля, он тоже назвал проливом Среднева.

При этом Василий Михайлович подумал: «Пусть, пусть знают географы всего мира и даже малые дети, которые в школе будут смотреть, на карту, имя этого мореходца, коего желанием была не жажда славы, но только скромное познание очертании суши и морей».

Глава четвертая ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ЯПОНЦАМИ

«Диана» мирно продолжала свое плавание среди Курильских островов.

Стояли редкие для этого климата дни — погожие, ясные даже по утрам. Солнце рано сгоняло с воды туман, к полудню лучи его становились даже жаркими и рассыпали по мелким свет-лозеленым волнам моря острый, горячий блеск. Ночи были звездные, без облаков.

Василий Михайлович многие часы днем проводил на палубе, изучая через подзорную трубу изгибы берегов, делал промеры проливов и бухт, а вечером у себя в каюте заносил в журнал свои наблюдения и донесения офицеров, которых посылал на берег.

Казалось, никогда труд ученого и путешественника не доставлял Головнину такого удовлетворения, как в это плавание. Каждый новый залив, донесенный на карту, каждое имя, данное вновь открытому островку, доставляли ему великую радость. Все яснее становилась карта островов. Головнин до глубокой ночи засиживался над страницами корабельного журнала. Тишка едва успевал чинить перья для своего капитана и наполнять песком большую медную песочницу, стоявшую на письменном столе.

В один из таких погожих летних дней, когда море словно отдыхало от постоянного волнения, а даль была особенно глубока и прозрачна, «Диана» приблизилась к северной оконечности острова Итурупа, русское название которого было Александр.

Вершины невысоких гор спускались почти к самой воде и четко рисовались на чистом небе. По серым каменистым склонам их кое-где сбегали к воде зеленые полосы леса.

Кто жил здесь сейчас? Василию Михайловичу было известно со слов старых курильцев, что хотя остров населяли русские курильцы, но лет десять назад на нем появились и японцы. Не сюда ли приходил Хвостов на своей «Юноне»?

Однако вопрос этот сейчас не так тревожил Головнина, как его заботило положение шлюпа: на «Диане» почти кончились запасы провианта, пресной воды и дров.

Кто бы ни жил на острове, необходимо было подойти к нему. Головнин глядел в зрительную трубу на лежащий перед ним каменистый берег, на песчаные отмели, на горы. Со шлюпа хорошо были видны шалаши на берегу, несколько вытащенных на песок больших Лодок и бегавшие в беспокойстве люди.

Отняв трубу от глаза, Василий Михайлович обратился к стоявшему недалеко от него у борта Муру: