Жизнь и приключение в тайге

Арсеньев никогда не был бесстрастным наблюдателем быта изучаемых им народностей. С первой же встречи с ними он — в отличие от многих своих предшественников — проникся глубоким сочувствием к ним и стал на всю жизнь их другом, защитником и представителем их интересов. Борьбе за улучшение их экономического и правового положения, за установление правильных воззрений на их значение в жизни страны, наконец, за гуманное отношение к ним была посвящена вся его общественная деятельность, неразрывно сочетавшаяся с научной. Особенно горячо ратовал он против установившихся ходячих представлений о малых народностях как дикарях. «Дикарей», «диких людей» и «диких народов», — заявляет он, — нет вовсе, есть народы «малокультурные» и народы «с высокой культурой»… Мышление так называемого дикаря нисколько не ниже мышления европейца… Человечество на земном шаре едино». Нетрудно узнать в этих утверждениях излюбленные мысли Миклухо-Маклая, которого, кстати сказать, В. К. Арсеньев считал одним из величайших этнографов всех времен и народов, как это неоднократно приходилось слышать от него [34]. Он мечтал, между прочим, и о некоем повторении метода Миклухо-Маклая, о чем свидетельствуют его письма к Л. Я. Штернбергу [35] и Б. М. Житкову [36].

И подобно тому как имя Миклухо-Маклая было окружено культом и преклонением у папуасов, так же благоговейно относились к имени Арсеньева орочи и удэхейцы. И по сейчас еще сохранились среди этих народностей трогательные и волнующие рассказы о путешествиях Арсеньева, о встречах с ним и о его неустанной заботе о своих «лесных друзьях». Некоторые из этих рассказов-воспоминаний уже облеклись в форму фольклорных рассказов и стали народной легендой, как всегда таящей под внешне неправдоподобной оболочкой глубокую внутреннюю правду.

У В. К. Арсеньева было немало завистников и недоброжелателей. Пишущему эти строки не раз приходилось слышать скептические замечания о путешествиях Арсеньева и наблюдать стремление снизить их значение и результаты. Неоднократно приходилось слышать о великом счастье, «привалившем» Арсеньеву в виде встречи с Дерсу; что без этой встречи Арсеньев никогда бы не мог благополучно довершить своих экспедиций и что вообще без помощи орочей и удэхейцев он бы очень скоро погиб. В такого рода утверждениях, как и вообще во всяких рассказах об «удачах» и «случайном счастье» выдающихся деятелей, всегда слишком много преувеличений. Но если бы даже и действительно было так, то и в этом следует видеть огромное значение нравственного облика путешественника. Нужно быть Арсеньевым, чтобы сразу понять, оценить и глубоко полюбить такого человека, как Дерсу, нужно быть Арсеньевым, чтоб завоевать любовь и преклонение всех этих обездоленных людей. Орочи и удэхейцы действительно не раз приходили на помощь В. К. Арсеньеву в самые трудные моменты его путешествий и действительно не раз спасали от гибели. Но нелепо видеть в таких фактах только «великую удачу» и «слепое счастье» Арсеньева, наоборот, все такие случаи были вполне закономерны. Арсеньев очень быстро стал популярен у местных обитателей и быстро завоевал их любовь и доверие. На всей территории огромного края гольды, орочи, удэхейцы и бедняки-китайцы следили из своих раскиданных по тайге и побережью юрт и балаганов за маршрутами Арсеньева, готовые немедля кинуться ему на помощь, как только появятся малейшие признаки, внушающие тревогу или подозрение о возможном несчастье. Экспедиционное снаряжение Арсеньева было сплошь и рядом небогато и даже скудно; его экспедиции, как мы будем говорить далее, организовывались в полном смысле слова «на гроши», его современники не раз удивлялись, как можно было при таких скудных средствах добиться таких богатых результатов [37], но его экспедиции в отличие от многих других были сильны тем, что их сопровождала народная забота.

3

Из всех экспедиций по Уссурийскому краю самими популярными и наиболее известными являются его экспедиции 1902–1907 гг. Причины эти вполне понятны: эти экспедиции связаны с именем Дерсу Узала, образ которого стоит в центре повествования В. К. Арсеньева и чье имя как бы слилось с именем путешественника. Но самой значительной, самой большой по 'времени, по количеству пройденных километров, по научному значению и по значению, наконец, для самого исследователя была Сихотэ-Алиньская экспедиция 1908–1910 гг.

Эта экспедиция самая замечательная из всех экспедиций В. К. Арсеньева; она была не только наиболее длительной, но и наиболее трудной. Организована она была Приамурским отделом Русского географического общества; денежные средства были предоставлены главным образом Штабом военного округа, поставившим перед экспедицией ряд особых задач, связанных с вопросами обороны края. В составленном В. К. Арсеньевым отчете подчеркнуто, что целью экспедиции были естественно-исторические исследования; по вполне понятным причинам он не мог и не имел права упоминать о других задачах.