Жизнь и приключение в тайге

Так как «Краткий очерк» составлялся исключительно по поручению военного ведомства и для его нужд, то все вопросы в нем были подчинены соображениям и задачам стратегического порядка. Говорил ли автор о режиме рек или о путях сообщения через горы или об обеспеченности местного населения оружием для охоты, он неизменно подчинял все эти вопросы проблеме роли края в будущей войне и условиям его обороны, в связи с этим видное место в его книге заняли вопросы о роли японцев в крае и формах их разнообразной шпионской деятельности. Другой центральной проблемой была для В. К. Арсеньева проблема колонизационная. «В настоящее время самые срочные, самые острые вопросы, — писал он, — это военный и колонизационный. Поэтому весь свой отчет я буду вести именно с этой точки зрения и потому совершенно исключаю подробные описания самих путешествий, почти не трону вопросов, касающихся наук естественно-исторических, а остальных предметов исследования коснусь постольку, поскольку они будут необходимы для военного и колонизационного дела» [47]. Но, как это уже ясно из предыдущего изложения, значение книги отнюдь не ограничивается только этими выделенными автором сторонами. Н. Е. Кабанов с полным правом считает «Краткий очерк» ценнейшим научно-краеведческим трудом, немало облегчившим работу всем исследователям Приморья. Н. Е. Кабанов указал и главнейшие научные проблемы, поставленные и частично разрешенные В. К. Арсеньевым в этом «Очерке»: «он дал, — констатирует Н. Е. Кабанов, — более или менее подробное описание рельефа горных частей Сихотэ-Алиня, установил 22 перевала (от верховьев Уссури до озера Кизи), дал им названия и определил их высоты; сделал ряд ценнейших наблюдений об особенностях горных рек и о значении этих особенностей для местной флоры и фауны; характеристика же путей сообщения сделана и настолько подробно, что являлась прекрасным путеводителем для всех других лиц, пользовавшихся ею». В. К. Арсеньев первый установил климатические районы Приморья и, наконец, несмотря на все его «оговорки», сделал ряд ценных выводов, касающихся местной флоры и фауны. «Если учесть, — пишет один из современных исследователей Дальневосточного края, — что до Арсеньева мы совершенно не имели местной геоботаники и ничего не знали по фито и зоогеографии Сихотэ-Алиня, то можно оценить, насколько проникновенным географическим умом обладал он, ища обобщений и закономерностей в явлениях природы, и мог подметить основные черты распространения в крае растительности и животного мира. Не являясь специалистом-ботаником и зоологом, тем не менее он первый установил ту биогеографическую границу, которая разделяет в Сихотэ-Алине охотскую и маньчжурскую фауну и флору и которую можно было бы назвать линией Арсеньева. Причем границу эту он понимал в виде широкой переходной полосы, что вполне отвечает современным представлениям биогеографии…» Также чрезвычайно интересные для зоогеографа и эколога данные сообщает Арсеньев, когда рассматривает различия в фауне между прилегающей к морю полосой и точками, лежащими близ подножия Сихотэ-Алиня» [48]. Таким образом, можно решительно утверждать, что во всей дореволюционной географической литературе, посвященной Дальнему Востоку, это издание занимает по своему значению и научной ценности первое место. В картографии же Уссурийского края маршрутные карты В. К. Арсеньева, составившие вторую часть его труда, произвели полный переворот. Таким образом, этот игнорируемый официальными критиками действий Арсеньева его первый отчет, который он сам из скромности считал лишь предварительным сообщением, «не имеющим научного значения», должен быть признан научным трудом крупного масштаба, — и вместе с тем это был действительно отчет о результатах десятилетних экспедиционных исследований края.