Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Любезный приятель! Большое и важное дело, о котором упомянул я вам вскользь при конце моего последнего письма и которым я, между прочим, в течение весны и первый летний месяц сего года занимался, относилось до нашей большой соборной церкви. Как оная хотя давно уже строением была окончена, и как снаружи, так и внутри оштукатурена, и оба боковые предела в ней были уже освящены, но большая и главная церковь не имела еще своего иконостаса, и оной, с образами только по последнему зимнему пути, был к нам привезен, — то главнейшее желание моего нового командира было, чтоб и сию среднюю и главную церковь привесть к окончанию и освятить. И поелику самому ему, по пребыванию его в Туле, заниматься всеми мелочами, к тому принадлежащими, было неудобно, то, ведая мою к тому совершенную способность, поручил он все попечение мое о том мне, прося, как можно всеми делами, до сего предмета относящимися, поспешить, так, чтоб могла она поспеть к храмовому празднику и к ярманке нашей к освящению, которую коммиссию я на себя охотно и принял.

 Как дел по сему предмету было еще много, поелику иконостас с образами, написанными в Москве, к нам хотя привезен, но был только сделан вчерне, а раскрашивать и золотить надлежало его еще тут нанятыми художниками, то приступил я к сему еще с самого открытия весны. И как от командира моего передано было в полный мой произвол — раскрасить и раззолотить его как мне заблагорассудится, то и принужден я был ежедневно посещать мастеровых и надзирать за сими работами.

 Теперь скажу, что, получив такое полномочие, не хотелось мне своей руки испортить, но соответственно сделать мне доверенное колико можно лучшим образом. И потому, не удовольствуясь приказанием раззолотить его, колико можно с лучшим вкусом, разною позолотою и покрыть всю плоскость или тело по серебру лазоревым лаком, — восхотел я придать ему некакие и другие новые и совсем необыкновенные украшения собственного моего изобретения и придать ему тем еще более красоты и великолепия. И каких–каких новых затеев и выдумок ни употребил я при сем случае! И усердие мое было так велко, что, за неимением у себя живописца и других таких мастеровых, которые могли б все то сделать, что я придумывал и хотел, не жалел и собственных своих трудов, и над сделанием многих вещей трудился сам своими руками, и с таким при том прилежанием, что не знал даже усталости, хотя дел сих было и довольно много. И как сим оставил я по себе в сей церкви навсегда памятник, то и расскажу об нем в некоторой подробности.

 Первейшим делом моим было то, что мне восхотелось царским дверям придать более красы чрез закрытие всех промежутков между редкою сквозною позолоченною резьбою оных посеребренными, наподобие зеркал, стеклами. Над сим трудился я самолично и мне тем удалось придать им несравненно более красы и великолепия.

 Во–вторых, находя сделанную в иконостасной арке над ними звезду из сияния очень просту и не по моему вкусу, вздумалось мне ее уничтожить, и вместо ее всю сию большую арку занять образом благословлявшего входящих в царские двери Господа Саваофа, окруженным сиянием, сделанным из превеликого множества таких же обрезных посеребренных, на подобие зеркала, стекол. Мысль сия мне так полюбилась, что, за неимением живописца, решился сам нарисовать сей образ, колико можно в натуральнейшем виде, и мне удалось и сию необыкновенную штуку сделать так хорошо, что она от всех приобрела похвалу и одобрение.

 В–третьих, находя в иконостасе в углах на уступах его пустоты, вздумал я занять оные обрезными фигурными щитами, с изображенными на них церковными трофеями, как–то: сосудами, дискосами, кадилами, евангелием и тому подобным, сделав все их золотыми, а грунт прикрыв усыпанною по клею шмельдью. И мне удалось и сии небольшие штучки сделать со вкусом и также хорошо.

 В–четвертых, вместо обыкновенных линяющих лент, на которых прицепливаются пред местными образами паникадилы, вздумалось мне употребить простые пеньковые, но вызолоченные снаружи червонным золотом веревки, и придать им чрез то вид толстых шнуров, свитых из золота. И сие составляло особую и новую выдумку, полюбившуюся многим и придавшую много великолепия.

 Таковую ж самую простую, но удачную выдумку употребил я, в–пятых, при украшении сени в алтаре над престолом. Сень сия сделана у вас была на больших четырех золотых столбах и вверху, ниже карниза, украшена тафтяными подобранными занавесами с золотою бахромою; но как не доставало у нас больших золотых кистей, то по скорости вздумалось мне их сделать фальшивые и смастерить из деревянных, округленных и вызолоченных стаканчиков, с привескою к ним кругом многих ниток с нанизанными вызолоченными стеклянными пронизками и повесить их на таких же вызолоченных шнурах. И мне удалось сделать их так похожими на золотые, что все ими обманывались, и, узнав выдумку, не могли довольно ее расхвалить.