Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Они открылись уже сами межевщику, что у них писцовой дачи очень мало и в писцовых книгах есть ошибка, и потому не было ни малейшего сомнения в том, чтоб они не помирились. Впрочем межевщик давал мне волю отлучиться куда хочу и просил сделать его своим приказчиком, или поручить ему свое дело.

 Приятно было мне его к себе благоприятство и я желал, чтоб было оно нелестное. Я открыл ему причину, для которой хочу ехать в Москву и он советовал не упускать сего случая. Итак, в полном удовольствии расстались мы с ним и поехали домой.

 Но сей день назначен был к доставлению мне и другого еще удовольствия. Не успели мы выехать из Серпухова, как повстречались с волостным ченцовским поверенным; был он уже не прежний беззубой Лобанов, а другой из волостных подьячих, именем Иван Александров.

 Я остановил его, чтоб поговорить с ним о нашем мире, и как обрадовался увидев, что он к миру был очень склонен и хотел помириться с нами на прежних границах, а просил только прудовой берег и столько на нем места, сколько надобно было для положения на нем рубежа, на что и нам склониться очень было можно. Коротко, мы условились уже с ним, чтоб в последующий день прислать поверенных и подать мировую сказку, и поехали домой с полным удовольствием, льстясь скорым уже и вожделенным окончанием сего толь долговременного, скучного и хлопотливого дела.

 По приезде своем, на другой день опечален я был несколько болезнию моего большого сына Степана, занемогшего горячкою, и как думать надобно, от простуды.

 Между тем продолжал я упражняться в прежних своих делах, а особливо в переписке набело книги моей «О благополучии», и спешил тем всячески, чтоб успеть переписать первую часть до отъезда моего в Москву. Однако не так сделалось, как я думал. Промыслу Господню угодно было призвать меня в столицу сию гораздо прежде, нежели я думал, а именно:

 Еще в самую ночь под 3–е число мая видел я некакой странный, но такой сон, из которого мог заключить, что в тот день едва ли не получу я письма какого–нибудь важного.

 Снам хотя я всего меньше склонен был верить, но примечания достойно, что уже несколько раз сряду, в тот самый день, в который получать мне из Экономического общества какое письмо или книгу, видал я особливые и странные сновидения, по которым равно как предугадывал, что в тот день или вскоре я что–нибудь, а верно получу. Таким точно образом видел я и в сию ночь, не помню что–то особливое, и, проснувшись, тогда же подумал:

 «Не получу ли я то письмо от Нартова, которое вручил он князю Гагарину?»

 Со всем тем день прошел, а присылки никакой не было, почему перестал я о том почти и думать, а перед вечером только пришло мне опять все сие на мысль, и произойди какое чудное и удивительное происшествие!

 Во мне родилась вдруг мысль о том, чрез кого бы можно было князю переслать ко мне письмо от Нартова. Не знаком ли разве ему, говорил я себе, по какому–нибудь случаю Хитров? Не увидит ли его он и не отдаст ли ему письма? И что ж? Не успел я получить сию мысль, как в самую ту минуту сказывают мне, что от Хитрова человек приехал и привез ко мне письмо, адресованное на мое имя.

 Поразился я чрезвычайным удивлением таковою нечаянностию и не знал, от кого бы сие письмо было. Но как увеличилось удивление мое, когда увидел я, что было оно от самого князя Гагарина, с приложением письма Нартова. Легко можно заключить, что оба письма читал я с великим любопытством.

 Князь писал ко мне в коротких терминах, что посылает ко мне письмо Нартова, что имеет нужду со мною видеться и просит, чтоб я приехал к нему в Москву прежде половины месяца мая или бы в исходе сего месяца приехал прямо в Бобрики, где он со мною о чем надобно переговорит. Напротив того, г. Нартов обяснялся уже более и писал ко мне, что князь отзывался ему, что если я соглашусь быть управителем, то определено будет мне по 660 рублей жалованья, да содержание все государево, а сверх того выпросит он мне и чин.

 Легко можно заключить, что все сие в состоянии было меня встревожить и побудить спешить московскою своею ездою. Натурально, восхотелось мне видеться с ним охотнее в Москве, нежели в Бобриках, почему все сие убеждало меня оставлять и праздник непразднованный, и все, а ехать в Москву.

 Друг мой г. Полонский не успел услышать о сем, как убеждал меня, или, лучше сказать, гнал в Москву, и все знакомые предлагали мне и домы свои, и кареты для услуг, а были и такие, которые и подольщались ко мне и просили о неоставлении их, если я получу управительское место в Бобриках.

 Таким образом принужден я был согласиться оставить все свои дела и упражнения и ехать в Москву. Брат Гаврила Матвеевич, имея также нужду быть в оной, согласился ехать вместе со мною и быть моим товарищем, что для меня было и приятно.

 Мы выехали с ним из дома 5–го числа после обеда и спешили, чтоб нам ночевать за Серпуховым.

 В сем городе зашел я к купцу и новому знакомому своему Плотникову, чтоб променять медные деньги на ассигнации.