Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Последующий за сим день определили мы весь препроводить в рядах и искупать себе что было надобно, или лучше сказать платить Москве пошлину. Мы поехали с самого утра в оные и занялись покупками, так что и обедали в трактире.

 Между тем искали уже меня от г. Офросимова звать к нему обедать; но мы тогда уже отобедали как нас нашли. Совсем тем за долг я себе почел у него побывать и потому, возвратившись ранее, нежели думал, на квартиру, поехал я к ним и нашел старика в саду в беседке.

 В сие вешнее и наилучшее в году время у всех московских жителей наилучшее было пребывание в садах. Итак, все оставшее время проводил я у сего любезного и почтенного старика в беспрерывных разных и важных с ним разговорах и спознакомился тогда с большим его сыном, Михайлом Афанасьевичем.

 В сем доме видел я три новые и до того мною невиданные вещи, а именно: новомодную карету с круглыми стеклами, американской хлеб, подобной ячменю и горизонтальные часы нового изобретения, стоящие 270 рублей.

 В субботу, т. е. 11–го числа был тот день, которой назначен мне от князя быть у него после обеда; почему, съездив поутру в ряды и купив еще что было надобно и между прочим еще себе маленькую карету для легкой езды, поехал я после обеда к сему знатному вельможе. Но мне сказали, что он не возвратился еще из своей подмосковной, а будет разве к вечеру.

 Тогда не знал я куда мне ехать и, подумав, расположился побывать у старого моего знакомца и кёнигсбергского товарища Якова Демидовича Дьяконова, о котором знал я, что он находился тогда в Москве.

 Сей человек, коего двор насилу я мог отыскать, был мне чрезвычайно рад. Я увиделся с ним, как с родным и узнал от него о судьбе всех прочих моих кёнигсбергских знакомцев, друзьях и товарищах, и порадовался услышав, что все, находящиеся из них в Москве, меня еще не позабыли и заочно все еще любили.

 Он сказал мне, где их можно было и найтить, и я, просидев у него целой день и переговорив обо всем, распрощался и поехал опять к князю; но как и тогда еще его не было дома, то решился я ехать искать доктора Вельяминова, одного из помянутых знакомцев; но по несчастию и того не застал дома. Итак, проездил я весь день по пустому.

 На утрие, т. е. 12–го мая положил я ехать к князю Гагарину уже поутру, не сомневаясь, что найду его непременно дома. Он и подлинно был, но в то время еще спал, как я приехал. Почему решился я теми праздными минутами покуда он встанет, воспользоваться и заехать к помянутому доктору, недалеко от него жившему.

 Петр Дмитриевич, так назывался сей мой старинной знакомец, был мне очень рад. Я оставил его в Кёнигсберге еще студентом, учившимся в тамошнем университете медицине, и дивился, как много он с того времени раздородничал и как разбогател. Он имел уже порядочной дом, жил как надобно и сделался уже ученым человеком.

 Я нашел у него то, чего никак не ожидал, а именно: драгоценное собрание раковин или кокилий. Зрелище сие было для меня новое и наиприятнейшее в свете. Я, взирая на толь великую многоразличность и чудное устроение оных, не мог утерпеть, чтоб не воскликнуть: «Великий Боже! коль чудны дела твои и коль премудро творение рук твоих!»

 Также видел я тут окаменелой гриб, представляющий настоящую большую сыроежку. Но досадно было мне, что минуты были коротки и я не мог долго любоваться сим пленяющим зрелищем, также взглянуть на его большой гербариум иди травник, которой мне показать он собирался.

 Человек, посланной к князю, уже возвратился с известием, что он встал. Почему надлежало мне к нему поспешать, дабы кто–нибудь не помешал нам с ним говорить о нашем деле.

 Итак, я, распрощавшись с моим знакомцем и поехал, не воображая себе нимало, что я тогда расставался с ним на веки; ибо вскоре после того узнал я, что он кончил жизнь свою.

 Князь принял меня как уже знакомого человека и довольно ласково. Я нашел его в саду, несмотря на всю случившуюся тогда стужу, он гулял. Он повел меня опять по саду, показывал все, что ни имел в оном так, как знающему во всем силу эконому. Но стужа нас скоро прогнала в палаты.

 Тогда впервые еще я был у него в оных. Они были княжеские и непостыдные, и все соответствовало в них знатному его достоинству и богатству. Мы продолжали тут прежние свои разговоры и, по счастию, находились опять двое, и никто нам не мешал.

 Он показывал иностранные семена трав и дарил меня несколькими из оных. А мне удалось прельстить его рассказыванием о новой моей экономии с хмелем и довесть до того, что он просил меня сильно о записке и рисунке, как делать из него беседки. Одним словом, мы ознакомились с ним уже гораздо и обходились просто, так что я им был очень доволен.

 В рассуждение моего определения говорено было мало, а только утвержено, чтоб мне ехать туда и поспеть к 20–му числу тогдашнего ж месяца. Наконец хотелось мне еще сколько–нибудь выведать и для того вздумал я, прощаясь с ним, спросить его, долго ли он меня там продержит?

 Тогда видно было, что он сего вопроса не ожидал, и потому, смутясь, ответствовал мне, что это состоять будет в моей воле.