Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 4

Пребываніе его въ спальнѣ продлилось очень долго и до самого обѣденнаго стола. Да и сей имѣлъ онъ тамъ же, и мы только видѣли носимое туда на серебреныхъ блюдахъ и въ таковыхъ же мискахъ кушанье, и чѣмъ онъ тамъ все утро занимался, того не знали. Между тѣмъ старался я угостить по-своему нашихъ русскихъ, бывшихъ съ нимъ, по- дорожнему приготовленнымъ для нихъ въ задней комнатѣ обѣдомъ; татарскихъ же чиновниковъ его—занимать всякими разговорами и показываніемъ имъ своей иллюминаціи и картинъ; и они всѣ казались были очень довольными. Всѣ они въ сіе утро переодѣлись и надѣли наилучшее свое платье, и я, смотря на особый покрой оныхъ и на разныя ихъ шапки, и сравнивая тогдашнее ихъ состояніе съ состояніемъ прежнимъ, а особливо въ вѣка прешедшіе, не одинъ разъ помышляя, самъ себѣ говорилъ: «было время, что куртки, шаровары и шапки сіи нагоняли собою страхъ и ужасъ на нашихъ русскихъ, и предки наши не инако, какъ со страхомъ и трепетомъ и благоговѣніемъ, на нихъ сматривали; да и недавно еще не такъ-то было, господа сіи со мною обходились, какъ теперь; но если-бъ по какому-нибудь несчастному случаю случилось мнѣ также, какъ моему прапрадѣду, попасться къ нимъ въ Крымъ и находиться подъ ихъ властью! Ахъ! все на свѣтѣ подвержено измѣненію и превратностямъ. Нѣкогда было ихъ время, а теперь наступило наше! А впредь что будетъ — единому. Богу извѣстно!»

Ханъ не прежде изъ спальни своей въ гостинную вышелъ, какъ предъ самымъ уже отъѣздомъ, и когда уже все дорожное его платье, а особливо чорная его изъ наитончайшей матеріи шаль, которою онъ обыкновенно, при выходѣ въ публику, увертывалъ и голову, и шапку, такъ что видимою оставалась малая только часть лица его, — была уже готова. Къ сей шали чиновники его оказывали особенное почтеніе, и я съ любопытствомъ смотрѣлъ, какъ они, съ великимъ благоговѣніемъ, ее растягивали, распрямливали, вытрясали изъ нея пыль и свертывали. И дивился сему ихъ обряду. Далѣе обращалъ вниманіе мое плоской оловянный сосудъ, наполненный горячею водою и завинченный шурупомъ, который служители ханскіе приготовляли и брали съ собою въ дорогу. Вода сія нужна была хану для обыкновенныхъ ихъ обмываній, которыя составляютъ у нихъ существенную часть ихъ религіи и отправляютъ всякій разъ предъ начинаніемъ молитвъ, отправляемыхъ ими пять разъ въ сутки.

Вышедши изъ спальни, ханъ уже не долго у насъ пробылъ, но, поговоривъ нѣсколько минутъ съ г. Лашкаревымъ и со мною, сталъ въ путь свой собираться и укутываться. Въ самое сіе время вызвалъ меня г. Лашкаревъ, вмѣстѣ съ нашимъ городничимъ, въ залу, и тутъ, отъ лица ханскаго, одарилъ меня за угощеніе подарками — меня золотыми прекрасными часами, а для жены и дочери моей—двумя кусками прекрасной шелковой дорогой матеріи, а городничаго нашего—золотою табакеркою, рублей во сто. Насъ сіе не мало удивило, ибо мы хотя и слышали, что ханъ вездѣ и всѣхъ одаривалъ во время своего проѣзда, но никакъ не ожидали, чтобъ подарки были такъ знамениты, и едва успѣли возблагодарить за то хана, шедшаго уже мимо насъ садиться въ свою карету.

Симъ образомъ проводили мы сего почтеннаго гостя, и я пожелалъ ему искренно счастливаго пути и всякаго благополучія въ продолженіи его жизни. Но желаніе мое не совершилось! Но я чрезъ нѣсколько времени услышалъ, что ему и въ Калугѣ князь Потемкинъ не допустилъ окончить жизнь свою спокойно, но довелъ его наконецъ до того, что онъ сталъ проситься объ увольненіи его къ своимъ одновѣрцамъ въ Турецію. Куда его проводили, хотя со всею подобающею честью и отдали съ рукъ на руки туркамъ, но у сихъ не нашолъ онъ того счастья, которымъ ласкался, но былъ чрезъ нѣсколько времени от султана сосланъ на одинъ островъ въ ссылку, и тамъ, по приказнію его, удавленъ. Я услышалъ о семъ, пожалѣлъ искренно о семъ добродушномъ и достойномъ лучшей участи несчастномъ владѣльцѣ.

Теперь, возвращаясь къ прерванной нити моей исторіи, скажу, что не успѣли мы сжить съ рукъ своихъ сихъ неожиданныхъ гостей и перебраться опять въ домъ свой, какъ и начали мы помышлять о московской своей ѣздѣ, откуда хотѣлось намъ съѣздить и въ Кашинъ и побывать у моихъ племянницъ. Итакъ, препроводивъ нѣсколько дней въ сборахъ и разныхъ занятіяхъ и угощеніяхъ пріѣзжаемыхъ къ намъ кой-какихъ гостей и отпраздновавъ день имянинъ моей тещи, наконецъ 28-го числа генваря въ сей путь и отправились.