Жизнь и приключения артистов БДТ

Дом, в который они переехали с Марией Сергеевной по завершении строительства на Бородинской,13, заселили большедрамовцы, консерваторцы и артисты Кировского театра, а до БДТ по Бородинке и через Лештуков мостик было рукой подать. С сыном знаменитого артиста Ларикова Егором они чуть было не поженились, но потом это разладилось…

Завесу над именем матери поднял Дмитрий Васильевич Люш, супруг Александры Павловны. Ему единственному назвала это имя Мария Сергеевна Сакович, а затем, параллельно с Анной Каминской, они вели расспросы и разыскания. Но прежде повторим: здесь все же область семейной тайны, а может быть, снова легенды, хотя в ней участвует и документ: метрическое свидетельство о рождении Али. В графе отец — советский прочерк, а зачеркнутое имя матери, поверх которого вписана Мария Сергеевна Сакович, таково: Александра Кузьминична Чубукова.

Саша Чубукова тоже, кажется, имела отношение к медицине, но занималась ею недолго, может быть, оттого, что была очень хороша. Неизвестно на каких правах — то ли сестры милосердия, то ли прислуги — она попала в дом Константина Константиновича Тона, сына знаменитого архитектора, и в положенное время родила от него тоже сына. Брак зарегистрирован не был, и мальчику дали фамилию матери — Чубуков. Однако следующего ребенка записали все-таки Тоном, по отцу. Автор опасается своей ошибки, как вы помните, он — глуховат и иногда стесняется переспрашивать. Но братья Али-Пали — это и есть Андрей Чубуков и Борис Тон или, прошу прощения у них и родственников, Борис Чубуков и Андрей Тон…

Когда случилась революция 17-го года, их отца, Константина Константиновича, сына знаменитого архитектора, большевики расстреляли прямо в собственной квартире, на Фонтанке, неподалеку от БДТ.

Александра Чубукова с детьми бежала в пригород Сиверской Кезево, где у нее был двухэтажный дом, будто бы еще до встречи с Тоном подаренный каким-то генералом.

Итак, 19-й, а может быть, и 20-й год. Блок работает в Больдрамте и по каким-то причинам появляется на Сиверской…

Когда именно, как, где познакомились, кто знакомил, тут — пробел, зацепиться не за что, однако все Тоны и Чубуковы, — а их в Кезево много, — как один говорят, что Александр Александрович появился на Сиверской, влюбился в Александру Кузьминичну и увез ее с собою в Петербург.

Тоже, как видите, такой вот выездной роман…

В положенный срок она возвратилась в Кезево с большим животом, но больная туберкулезом; 2 мая 1921 года родила дочь Алю, ее положили в больницу на Песочной, и там она умерла, кажется, еще прежде Блока.

А ему после рождения Али оставалось жить три месяца и пять дней.

Тоны и Чубуковы передают:

— Приехали из города актеры и забрали девочку.

Вот ведь как… О мальчиках не спросили…

И возникает предположение, по меньшей мере у автора, что здесь никак не обошлось без Марии Сакович, которая лечила Блока, бывала у него, и он у ней бывал, а в последний срок находилась при нем неотлучно.

Может быть, он и просил, и брал с нее слово девочку взять. Кого еще было просить? Не мать же, тем более не Любовь же Дмитриевну…

Напоследок Мария Сергеевна передала Але записочку: «Стихи А.А.Блока — папы, написанные тебе». И стихи уже неверным почерком:

Песенку спою про заморский край,
Если будешь «пай»,
Расскажу и сказочку
Про звезду-алмазочку
Про (коровку) рогатую,
И про белочку хвостатую.
Ты же засыпай,
Баюшки бай-бай.
Спят луга, спят леса,
Пала свежая роса.
В небе звездочки горят,
В речке струйки говорят.
К нам в окно луна стучит.
Малышам (поспать) велит…

Неужели Блок?.. Опять загадка…

Что касается медицинского аспекта болезни Блока, которым так интересовался композитор Р., доктор Сакович категорически отвергала измышления о плохой болезни и считала, что это результат частых ангин и ревматических атак, с осложнениями на сердце. А в итоге — острый миокардит и психостения. Это подтвердил ей и Александр Георгиевич Пекелис, авторитетный специалист по внутренним болезням.

Роза Абрамовна Сирота пришла с Изилем Заблудовским и Милой Мартыновой на старый новый год, ей нужно было на «Стрелу», а Московский вокзал от Р. в десяти минутах ходьбы. В тот вечер на Знаменской собрались Натан Эйдельман и Яков Гордин с женами, был какой-то стол, какой-то литературно-исторический спор, который Роза с любопытством послушала…

Первый друг Сироты, конечно, Заблудовский, верный оруженосец — Мила Мартынова, но и Р. входил в ее ближний круг…

Теперь, наконец, она была в порядке: работала во МХАТе, у Олега Ефремова, рядом — Смоктуновский, Калягин, еще десяток артистов подходящего ей калибра, за помощью к ней уже потянулись умники из других театров. Кажется, ее дарование и заслуги театральная Москва оценила по достоинству. Не то что в Ленинграде, где после БДТ она почти задыхалась от недостатка художественного воздуха…