Жизнь и приключения Федюни и Борисыча

На взлётке в это время готовили к боевому применению вертолёты. Технари заныривали внутрь бортов, проверяли узлы и агрегаты, где-то уже начинали почихивать двигатели. Прапорщик Мерзликин, которого позвали убедиться в том, что в противообморозительной системе не оказалась спирта, сидел в кабине "Ми-8", куда Федюня, выполняя вчерашний договор подсунул "кишмишёвку". "Прапор" "лечился" ею, удивляясь и размышляя, а куда же делся спирт и прикидвал, стоит ли подать рапорт на начальника склада или лучше решить дело полюбовно. Вроде того, что взять посудину, налить в неё "массандры" и заправить систему, не забывая и себя. Эта идея понравилась, и успокоенный Мерзликин представил себя суровым боевым лётчиком, падающим с небес на немирный афганский кишлак. Сжимая рукоять управления, он загудел, задудел, изображая шум двигателя вертолёта, и... нажал на кнопку пуска реактивных снарядов, мгновенно трезвея от ужаса – предохранитель не был опущен...

Солдаты брели на завтрак, с неохотой покинув курилку, изредка оглядываясь на неё и размышляя о том, что после еды просто необходимо покурить.

Федюня развивал идеи по благоустройству территории, прилежащей к курилке, и убеждал Борисыча разработать проект озеленения "очага культуры", начав, конечно же, с рытья арыка, – "а то ничего не вырастет". Борисыч только хотел возразить другу, что курилку почти год собирались строить, а уж арык..., но не успел. С взлётки за спиной раздался этакий характерный звук: "Шшшшухххххх...".

От камуфлированной "вертушки" волнообразно летел снаряд, оставляя за собой белый след. Он влетел в курилку, разнеся её в клочья на безобразные, оплавленные куски дюраля.

Протрезвевший было, но тут же совершенно опьяневший от страха Мерзликин, выпав из кабины вертолёта, уже шёл к рассвирепевшему полковнику на подгибающихся "макаронных" ногах, шепча белыми губами оправдания.

* * *

Месяца через два, уже осенью, когда самолёт, доставлявший солдатское довольствие, был сбит на посадке, и табачный голод достиг предела, Федюня курил газетную самокрутку, зорко оглядывал территорию, в поисках окурка, и сказал Борисычу, занятому таким же делом:

– Хорошо хоть курилки нет, где бы мы курево добывали? Там же как: окурков в бочку набросали, и туда же наплевали, кто их потом курить-то будет?!

Борисыч посопел и вместо ответа дал Федюне крепкий подзатыльник. За что, спрашивается?

Глава 12

– Ну вот, правда, за что? – засмеялся Федюня, припомнив крепкий подзатыльник Борисыча. – Я ж как лучше хотел!

– Мог ты этому дураку Мерзликину тушенки пообещать? Или сгущёнки? Хрен с ним, нашли бы, перебились бы как-нибудь. Ладно, даже кишмишёвки, но отдал бы вечером, чтобы он где – нибудь за модулями или в ангаре нажрался бы! Так что не бухти, – правильно заработал по шее!

– Ладно, дело прошлое. Хотя, конечно, если бы курилка уцелела, то на проверке мы не планшеты бы рисовали, а стояли навытяжку и похвалы принимали.

– Ох, ты б лучше не вспоминал про те планшеты, – сморщился, как от зубной боли Борисыч.

– А что, что там такое было? – заинтересовались мы.

– Да вот, ожидали мы проверку и готовились к ней. Всё было бы хорошо, да... Ну, расскажу по порядку.

Проверка

Проверка.... Это слово повергло весь полк в бурную созидательно – хозяйственную деятельность. Забегали все, от командира полка до самого зачуханного солдата, вечно сопливого Алимки Теймуразова! Ещё бы, из самого ТуркВО понаедут генералы! Суровые и неприступные, они будут шерстить и строить, соваться всюду, порядок наводить и за непорядок «гривы сшибать» всем подряд! Так лучше же предусмотрительно прибрать, навести порядок, и приукрасить всё, что только можно!

Два дня "причёсывали" прилегающие к самой взлётной полосе пески. Этими же самыми пыльными песками засыпали остатки взорванной курилки. Под страхом "губы" вминали окурки в землю и затаптывали. Стало почище, поаккуратнее, надо признать! Мало этого было для приёма комиссии! Крайне мало. А чем-то надо отличиться, выделиться. Ну что тут покажешь?! Выгоревшие палатки, плац, в своё время укатанный минным тралом и залитый водой, после чего солнце спекло подготовленную поверхность до твёрдости бетона. Хороший способ, что-то вроде катка получается. Кое-где в Афгане так строили даже взлётки для самолётов! Правда, на этом плацу редко строили личный состав. Даже перед рейдами полк становился вдоль палаток.

Замполит Губарев маялся, места себе не находил. С кого будут спрашивать за политическую подготовку личного состава, как не с него? А блеснуть то нечем!

– Вот же, твою мать! – матерился майор, беспомощно размышляя, чем-таки удивить комиссию. Не, не варит голова. Чем ты их удивишь в пустыне? Не фонтан же для них построить! Он морщился от головной боли и уходил в столовую, где ему становилось легче при виде солдат, битым стеклом обдирающих до сахарного блеска столы и скамейки.

У входа в палатку пищеблока столкнулся с командиром. Полюбовались вместе заблиставшими предметами быта, покурили, поскребли в затылках. Замполит попросил совета.