Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

Так они сидели вдвоем - она с работой, но не работая, а Том с книгой, но не читая, когда в дверь постучался Мартин. Зная наперед, кто стучится, Том пошел открывать дверь и вернулся в комнату вместе с Мартином. Том был удивлен, потому что на его сердечное приветствие Мартин едва ответил ему. Руфь также заметила в госте что-то странное и вопросительно посмотрела на Тома, словно ища у него объяснения. Том покачал головой и с таким же безмолвным недоумением посмотрел на Мартина.

Мартин не сел, но подошел к окну и стал глядеть на улицу. Минуту спустя он повернул голову и хотел заговорить, и снова отвернулся к окну, так и не заговорив.

- Что случилось, Мартин? - тревожно спросил Том. - Какие дурные вести вы принесли?

- Ах, Том! - возразил Мартин с упреком. - Ваш притворный интерес к тому, что со мной случилось, еще обиднее, чем ваше недостойное поведение.

- Мое недостойное поведение, Мартин! Мое... - Том не мог выговорить больше ни слова.

- Как вы могли, Том, как могли вы допустить, чтобы я так горячо и искренне благодарил вас за вашу дружбу, и не сказали, как подобает мужчине, что вы покидаете меня? Разве это по-дружески? Разве это честно? Разве это достойно вас - такого, каким вы были прежде, каким я вас знал, - вызывать меня на откровенность, когда вы перешли к моим врагам? Ах, Том!

В его голосе слышалась такая горячая обида и в то же время столько скорби о потере друга, в которого он верил, в нем выражалось столько былой любви к Тому, столько печали и сожаления о его предполагаемой непорядочности, что Том на минуту закрыл лицо руками, чувствуя себя не в силах оправдываться, словно он в самом деле был чудовищем лицемерия и вероломства.

- Скажу по чистой совести, - продолжал Мартин, - что я не столько сержусь, вспоминая свои обиды, сколько горюю о потере друга, каким я вас считал. Только в такое время и после таких открытий мы познаем полную меру нашей былой привязанности. Клянусь, как ни мало я это выказывал, Том, я любил вас, как брата, даже тогда, когда не проявлял должного уважения к вам.

Том уже успокоился и отвечал Мартину словно сам дух истины в будничном обличье, - этот дух нередко носит будничное обличье, слава богу!

- Мартин, - сказал он, - я не знаю, откуда у вас эти мысли, кто повлиял на вас, кто внушил их вам и с какой чудовищной целью. Но все это сплошная ложь. В том впечатлении, какое у вас создалось, нет ни капли правды. Это заблуждение с начала до конца; - и предупреждаю вас, вы будете глубоко сожалеть о своей несправедливости. Честно скажу, что я не изменял ни вам, ни себе. Вы будете глубоко сожалеть об этом. Да, будете глубоко сожалеть, Мартин.

- Я и сожалею, - ответил Мартин, качая головой. - Мне кажется, я впервые узнал, что значит сожалеть всем сердцем.

- Во всяком случае, - сказал Том, - если бы я даже был таким, каким вы считаете меня, и не имел права на ваше уважение, и то бы вы должны были мне сказать, в чем заключается мое предательство и на каком основании вы меня обвиняете. Вот почему я не прошу вас об этом как о милости, но требую как своего права.

- Мои свидетели - это мои глаза, - возразил Мартин. - Должен ли я им верить?

- Нет, - спокойно сказал Том, - не должны, если они обвиняют меня.

- Ваши собственные слова, ваше поведение, - продолжал Мартин. - Должен ли я им верить?

- Нет, - спокойно отвечал Том, - не должны, если они обвиняют меня. Но этого просто не может быть. Тот, кто истолковал их так ложно, оскорбил меня почти столь же глубоко, - тут спокойствие едва не изменило ему, - как это сделали вы.

- Но ведь я пришел сюда, - сказал Мартин, - и обращаюсь к вашей милой сестре с просьбой выслушать меня...

- Только не к ней, - прервал его Том. - Прошу вас, не обращайтесь к ней. Она никогда вам не поверит.

Говоря это, он взял ее под руку.

- Как же я могу верить этому, Том?!

- Нет, нет, - вскричал Том, - конечно, не можешь. Я так и сказал. Ну, перестань же, перестань. Какая же ты глупенькая!

- Я никогда не думал, - поторопился сказать Мартин, - восстанавливать вас против вашего брата. Не считайте меня настолько малодушным и жестоким. Я хочу одного: чтобы вы меня выслушали и поняли, что я пришел сюда не с упреками - они тут неуместны, - но с глубоким сожалением. Вы не можете знать, с каким горьким сожалением, потому что не знаете, как часто я думал о Томе, как долго, находясь в самом отчаянном положении, я надеялся на его дружескую поддержку и как твердо я верил в него и доверял ему.

- Подожди, - сказал Том, видя, что она собирается заговорить. - Он ошибается; он обманут. Зачем же обижаться? Это недоразумение - оно рассеется в конце концов.

- Благословен тот день, когда оно рассеется, - воскликнул Мартин, если только он придет когда-нибудь!

- Аминь! - сказал Том. - Он придет! Мартин помолчал, затем сказал смягчившимся голосом:

- Вы сами сделали выбор, Том, разлука будет для вас облегчением. Мы расстаемся не в гневе. С моей стороны нет гнева.

- С моей стороны его тоже нет, - сказал Том.