Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

Прежде чем вручить мясо Тому, его завернули в капустный лист, быть может самый зеленый из всех, какие только растут на огороде. Да, мясник тонко знал свое дело и понимал, как облагородить его. Увидев, что Том неловко засовывает капустный лист в карман, он попросил разрешения помочь ему: "Потому что с мясом, - сказал он не без волнения, - надо обращаться деликатно, а не тискать его".

Они вернулись домой, купив яиц и муки и еще кое-какую мелочь; и Том степенно уселся писать в гостиной на одном конце стола, а Руфь принялась стряпать пудинг на другом конце. В доме больше не было никого, кроме одной старухи (хозяин был загадочная личность, он уходил из дому рано утром, и его никто никогда не видел), и, помимо самой черной домашней работы, они все делали сами.

- Что ты пишешь, Том? - спросила Руфь, кладя ему руку на плечо.

- Видишь ли, моя милая, - ответил Том, откинувшись на спинку стула и глядя ей в лицо, - мне, разумеется, очень хочется получить какую-нибудь работу; и пока не пришел мистер Уэстлок, я, пожалуй, успею вкратце записать самые необходимые сведения о себе, чтобы он мог показать при случае кому-нибудь из знакомых.

- Напиши и для меня такую же записку, Том, - сказала его сестра, потупившись. - Мне очень хотелось бы всегда хозяйничать у тебя и заботиться о тебе, Том, но мы не так богаты.

- - Мы не богаты, конечно, - ответил Том, - и можем стать еще беднее. Но мы не расстанемся, если только будет можно. Нет, нет, мы так и решим с тобой, Руфь, отныне бороться вместе, разве только окажется на наше несчастье, что тебе без меня лучше, чем со мной, и я буду совершенно в этом убежден. Мне сдается, что мы будем счастливее, если станем жить и бороться вместе. Разве ты этого не думаешь?

- И ты еще спрашиваешь, Том!

- Ну, полно, полно! - ласково прервал ее Том. - Не надо плакать.

- Нет, нет, я не плачу, Том. Но тебе же это не но средствам, милый; право, не по средствам.

- Этого мы не знаем, - сказал Том. - Откуда же нам знать, пока мы еще не пробовали? Да боже ты мой! - Энергия Тома приобрела неожиданный размах. Почем знать, что еще может выйти, если мы приложим все усилия. И я уверен, что мы вполне проживем с самыми маленькими средствами, если только я их добуду.

- Да, я тоже уверена, Том.

- Ну так вот, - сказал Том, - надо постараться. Мой друг Джон Уэстлок прекрасный человек, к тому же очень дельный и умный. Я с ним посоветуюсь. Мы с ним поговорим на этот счет - оба поговорим. Тебе Джон очень понравится, когда ты с ним ближе познакомишься. Не плачь же, не плачь. Где тебе приготовить мясной пудинг, действительно! - сказал Том, слегка подталкивая сестру. - Да у тебя смелости недостанет и на клецки!

- Ты все-таки называешь это пудингом, Том! Смотри! Я тебя предупреждала!

- И буду называть, пока не .окажется, что вышло что-то другое, - сказал Том. - Эй, да ты всерьез принялась за работу, вот как?

Да, да! Она принялась. И такая это была милая серьезность, что Том поминутно отвлекался от своего писания. Прежде всего она сбегала вниз на кухню за мукой, потом за пирожной доской, потом за яйцами, потом за маслом, потом за кувшином с водой, потом за скалкой, потом за формой для пудинга, потом за перцем, потом за солью - отправляясь за каждым предметом отдельно и при этом смеясь каждый раз. Когда все было принесено, она ужаснулась, заметив, что на ней нет фартука, и полетела - за ним, для разнообразия, наверх. Она не надела его наверху, но, пританцовывая, сбежала по лестнице с фартуком в руках и, будучи одной из тех маленьких женщин, для которых фартук служит украшением, надевала его бесконечно долго: надо было как следует расправить складки - ах, какой упрямый нагрудник! - и собрать его в мелкие сборки на тесемку, прежде чем завязывать, и похлопать укоризненно и ласково по карманам, чтобы сидел как следует. Наконец все уладилось, а когда уладилось... - но ничего, ничего, мы молчим, это ведь трезвая летопись событий. А потом надо было отвернуть рукавчики, чтобы не запачкались в муке, и стянуть с пальца колечко, а оно не стягивалось (такое упрямое колечко). И во время этих приготовлений она то и дело озабоченно поглядывала на Тома из-под темных ресниц, как будто все это было совершенно необходимо для пудинга и без этого решительно нельзя было обойтись.

Как ни бился Том над своей запиской, дело у него никак не подвигалось дальше, чем: "Солидный молодой человек, тридцати пяти лет от роду..."; и это несмотря на то, что Руфь делала вид, будто изо всех сил старается вести себя тихо, и ходила на цыпочках, чтобы не беспокоить Тома, что еще больше отвлекало его внимание и заставляло следить за ней.

- Том, - ликуя, сказала она наконец, - Том!

- Что такое? - спросил Том, повторяя про себя: "...тридцати пяти лет от роду".

- Взгляни сюда на минутку, пожалуйста! Как будто бы он не глядел на нее все время!

- Том, я сейчас начинаю. Ты не удивляешься, для чего я обмазала форму маслом? - спросила его хлопотливая маленькая сестра.

- Не больше твоего, я думаю, - смеясь, ответил Том, - мне кажется, ты ничего в этом не смыслишь.