Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда

И еще один важный вывод сделал Чернышев из бесед с Жомини: этот талантливый военный аналитик обязательно должен быть на службе России, тем более что сам Жомини сообщил своему новому другу, что собирается подать в отставку из-за неприязни к нему маршала Нея. Забегая вперед, скажем, что именно по представлению Чернышева в то время уже бригадный генерал Жомини в 1813 году был принят на русскую службу в чине генерал-лейтенанта. В дальнейшем он состоял в свите Александра I, был одним из основателей Николаевской академии Генерального штаба, участвовал в планировании операций в русско-турецкой войне 1828–1829 гг.

Он вел правильную осаду на одного генерала, швейцарца Жомини, большого знатока по отделу технических знаний, которого крайне неосторожно оскорбили целым рядом несправедливостей. Дело шло к тому, чтобы похитить его у Франции, привлечь на русскую службу и таким образом хитростью лишить императора одного из самых ученых специалистов.

Альбер ВАНДАЛЬ

«Разрыв франко-русского союза»

Придворный фат и дамский угодник

Первые донесения от Чернышева поступили уже в начале августа 1810 года, и, как ни удивительно, первым источником информации стал сам Наполеон. Свои плоды давали его долгие беседы с Чернышевым в неофициальной обстановке, когда император, ни о чем не подозревая, проговаривался о самых секретных вещах. Теплые отношения русского офицера с Наполеоном не были секретом для окружающих, и это придавало ему вес в свете и позволяло расширять круг полезных знакомств.

В сложившейся обстановке Александр Иванович полагал, что отличной маскировкой его тайной деятельности может быть репутация светского льва и дамского угодника.

В 1810 году он постоянно находился при дворе Наполеона, и образ легкомысленного повесы и прожигателя жизни стал прекрасной маской умного и расчетливого разведчика. Ему не только удалось «разговорить» самого Наполеона, но и, находясь беспрестанно в высшем парижском кругу, он был, как пишет в своих «Воспоминаниях» Ф.В. Булгарин, «покровительствуем всеми дамами двора и высшего общества, был, как говорится, в моде и умел пользоваться своим счастливым положением для исполнения поручений».

«Своим человеком» Чернышев стал у сестер Наполеона Каролины (королевы Неаполитанской) и Полины (принцессы Боргезе).

У Чернышева сложились дружеские отношения с маршалом Мюратом, женатым на сестре Наполеона Каролине. Во время пребывания Мюрата в Париже Чернышев неизменно получал от него приглашения на семейные обеды и вечера. В задушевных беседах Мюрат рассказывал Чернышеву немало такого, о чем русский разведчик, возвратясь к себе, немедленно составлял специальное донесение в Санкт-Петербург.

Что же касается Полины Боргезе, то в Париже даже ходили слухи о том, что у Чернышева был с ней роман. Так это или нет — утверждать невозможно, однако принцесса Полина точно была более чем неравнодушна к «донжуану» из России, а Чернышев, будучи рослым красавцем с густой вьющейся шевелюрой, неистощимым рассказчиком и острословом, прекрасным танцором и мастером утонченных комплиментов, умел соединять приятное с полезным и часто приобретал в дамских будуарах очень ценные сведения о будущем грозном противнике России.