Жизнь и реформы

Казалось, занятая нами тактичная и вместе с тем определенная позиция способствовала снятию остроты назревавшего конфликта. Мы и в этом случае исходили из того, что решать кадровые вопросы, затрагивающие судьбы партий и государств, имеют право и должны только они сами. Такая постановка вопроса меняла многое и в жизни болгарского общества. Ведь упоминавшиеся особые отношения между Брежневым и Живковым давали последнему щит, под прикрытием которого он мог делать что угодно с кем угодно. И когда болгары обращались в Москву с жалобами на своего лидера (а такое бывало, и не раз), у нас рассуждали примерно так: «Живков есть Живков, может, и перегибает палку, но он наша опора, преданный Советскому Союзу человек, поэтому, ничего не поделаешь, придется пожертвовать другими».

Справедливости ради надо сказать, что в особо вопиющих случаях с нашей стороны предпринимались попытки предостеречь болгарского «богдыхана» и помешать устранению из руководства людей, снискавших хорошую репутацию и своей деятельностью на родине, и ровным дружественным отношением к Советскому Союзу. Но эти обращения, сделанные в деликатной форме, не слишком обременяли Живкова и он в конечном счете поступал как задумал.

С марта 1985 года мы действительно отказались от всякого вмешательства во внутренние дела союзников. Но изменения в СССР, сам ход истории, объективно назревшие реформы работали на перемены. Перед этим не в силах был устоять никто, даже такой мастер дворцовых маневров, как Тодор Живков.

Ему пришлось уступить место другим людям, решившим действительно обновить партию и страну. Перемены начались в ноябре 1989 года с заявления Петра Младенова — члена Политбюро и министра иностранных дел, который, по сути дела, выступил с категорическим протестом против авторитаризма Живкова, в очередной раз вознамерившегося перетряхнуть кадры и оттеснить с ответственных постов не желавших больше мириться с режимом личной власти. Заявление Младенова стало искрой, благодаря которой вспыхнуло давно назревавшее коллективное возмущение самовластием, атмосферой беспринципности, страха, недоверия к людям.

Собравшийся 10 декабря Пленум ЦК БКП освободил Тодора Живкова со всех постов. Новым Генеральным секретарем ЦК БКП, а с 17 декабря 1989 года и Председателем Государственного Совета НРБ стал Петр Младенов. В декабре он приехал в Москву с рабочим визитом. С Младеновым мы были знакомы много лет, и наша беседа с первых минут приобрела откровенный характер.

«ГОРБАЧЕВ. Приветствую вас. Меня, конечно, интересует ваша оценка перспектив развития ситуации в Болгарии.

МЛАДЕНОВ. В целом события в стране мы контролируем. Перемены в руководстве страной, происшедшие 10 ноября, встретили прямо-таки восторженную поддержку народа. Мы еще раз убедились, что, хотя практически всю жизнь занимаемся политикой, однако далеко не всегда знаем действительное настроение людей.

Все, кроме небольшой прослойки, горячо выступают за перестройку в Болгарии. Сейчас у нас в стране исключительно высокое внимание к советской перестройке.

Теперь для всех стало совершенно очевидно, что Болгария созрела для реальных перемен. Ведь целый ряд лет в стране ухудшался общественно-политический климат. Партия теряла авторитет, все заметнее расходились слова и дела руководства. Центральный Комитет превратили в говорильню, на заседаниях хвалили главного руководителя, говорили, какой он мудрый, автоматически поддерживали любое его выступление, дружно голосовали. Но по-настоящему, серьезно насущные проблемы на пленумах ЦК не обсуждались, не было коллективным органом и Политбюро. Я в целом 15 лет был в его составе, и там мы не обсуждали, тем более не решали самых серьезных вопросов.

В стране серьезно ухудшался нравственный климат, на фоне парадности процветал цинизм. Все видели, что руководитель не по заслугам продвигает своих родственников. На виду совершались и другие, мягко говоря, некрасивые поступки, поэтому народ воспринял ноябрьские перемены как стремление покончить со всем тем негативным, что накопилось у нас за многие годы.

ГОРБАЧЕВ. Я слышал, что Политбюро у вас собиралось нерегулярно, да и заседания его даже в тех редких случаях превращались в монолог.

МЛАДЕНОВ. На Политбюро чаще всего выдвигались все новые и новые концепции, тезисы, а разговора по делу практически не было. Сейчас нам предстоит распрощаться с рядом людей, которые способствовали поддержанию такого стиля работы.

ГОРБАЧЕВ. Ценим ваше мужество, понимаем, чего стоило ваше письмо с заявлением об отставке, которое все восприняли как смелый протест. Кому-то надо было начинать, и вы взяли это на себя. Очень важно, что вы сами выработали позитивную линию. Это признак того, что в партии и обществе сохранился потенциал политического разума и гражданского здоровья. Мы отвели просьбу Живкова приехать в Москву под предлогом посоветоваться.