Жизнь и реформы

— Думаю, — сказал он тогда, — ни один народ не вынес бы того, что вынесли люди в России. Ведь пришлось выдержать двойной напор. Во-первых, внутри собственной страны, со стороны тех, для кого оказалась неприемлема революция. А во-вторых, основную тяжесть Второй мировой войны. Ни один другой народ не выдержал бы таких испытаний, какие выдержал советский народ. Поэтому я преклоняюсь перед вашими людьми. — Говорил он искренне, убежденно, не ради дежурной комплиментарности.

В его памяти запечатлелись картины того времени:

— Едешь на эскалаторе в метро навстречу потоку людей, лица измученные, худые, и очень грустные глаза. Так и стоят эти картины передо мной.

Вспоминал Кадар, как его поразили слова горничной в гостинице, когда он поинтересовался, где живут ее родные: «Да в общем-то, недалеко, всего километров 700 отсюда». Кадар говорил с восторгом:

— Огромная страна, огромные пространства! И характер у людей особый. Для венгра 700 километров — это же два раза из конца в конец Венгрии съездить. — Рассказывал он тогда, хотя и по-кадаровски немногословно, о жизни в послевоенной Венгрии, событиях 1956 года.

С охоты ехали сначала на лошадях, а потом уже на машинах. По дороге продолжался какой-то по-особому доверительный разговор, как это бывает, когда собеседники открывают друг в друге все более широкие «поля» для взаимопонимания.

Вторая встреча с Кадаром состоялась в сентябре 1983 года, когда я в качестве секретаря ЦК приехал в Венгрию по приглашению ЦК ВСРП. Был там целую неделю. Главным лицом, принимавшим нас, был секретарь ЦК ВСРП Ференц Хаваши, занимавшийся проблемами экономики и аграрными делами. Программа была насыщенной. В сельскохозяйственной академии провел весьма содержательную дискуссию с группой венгерских экономистов-реформаторов. Меня интересовали венгерские кооперативы, и любопытство мое было удовлетворено посещением кооперативов «Согласие» и «Красная звезда». Запомнилось посещение Баболны — сельскохозяйственного комбината, получившего широкую известность комплексным решением производственных и социально-культурных проблем на основе широкой хозяйственной самостоятельности.

Побывали и на производстве «икарусов», хорошо известных в Советском Союзе. В один из дней программа привела на рынок Будапешта, и мы долго бродили там, пораженные увиденным, — как это контрастировало с нашими рынками. Раиса Максимовна в рамках своей программы знакомилась с городом, встречалась с преподавателями общественных наук. А закончилось наше пребывание в Венгрии кратким отдыхом на озере Балатон.

28 сентября 1983 года Кадар принял меня в небольшом уютном кабинете в ЦК ВСРП. Переводила нашу беседу Надя Барта. Венгерский лидер вернулся к продолжению разговора, который начал еще в Кисловодске, — о событиях 1956 года. Он так или иначе возвращался к этой теме при каждой нашей встрече, очевидно, стремясь донести до советского руководства всю остроту реальной ситуации в своей стране. Кадар считал, что после потрясений тех лет нельзя допустить ничего подобного: Венгрия не выдержала бы, это была бы просто катастрофа. Несколько раз возвращался к воспоминаниям о своем несогласии с тем, что делалось при Ракоши, — за это Кадар поплатился четырьмя годами тюрьмы, где ему пришлось вынести унижения и издевательства. Тяжелые испытания тогда выпали и на долю семьи. От жены требовали, чтобы она осудила мужа и отказалась от него. Когда же она решительно встала на его защиту, ее выгнали из партии, лишили жилья, средств к существованию. Помогли, приютили простые люди, и Кадар не раз рассказывал о них, в том числе о семье Ацела, с которым он сохранил дружеские отношения до конца жизни.

Человеческая мудрость и политический опыт Кадара привели его к, казалось бы, простому, но столь важному и спасительному в условиях Венгрии 1956 года лозунгу: «Кто не против нас, тот с нами».

Вообще, надо сказать, что обращение именно к Кадару как к политику, способному нормализовать положение в стране после подавления восстания 1956 года, было сильным ходом Хрущева, Микояна, Андропова.

Демократичность, уважительность к добровольному выбору людьми форм жизни позволили Кадару, можно сказать, с гениальной простотой решить крестьянский вопрос. Он, по сути дела, признал право крестьян на свободный выход из колхозов, а после этого они в своем большинстве действительно добровольно объединились в кооперативы. Да и горожанам дали возможность приобрести земельные участки под сады и дачи.