Жизнь и реформы

Объединение Германии, на мой взгляд, — явление неизбежное, необходимое и, наконец, справедливое. Оно обусловлено коренными переменами в мире, Европе и в самой Германии. Другое дело, что могло оно произойти иначе, менее драматично. Ведь адаптация населения бывшей ГДР в объединенной Германии оказалась намного труднее, чем даже предостерегали сторонники поэтапного объединения. Процесс продолжает оставаться весьма болезненным не только для востока, но и для запада страны.

Думаю, потребуется еще немало времени, выдержки, сил и средств, чтобы полностью зарубцевались швы и раны на теле во многом изменившейся, но по-прежнему великой нации, расчлененной на части горячей и холодной войной. Восстановив свою государственную целостность, она поставлена теперь перед необходимостью решать ряд задач, от которых в немалой мере зависит будущее всего континента. Это — сохранение и упрочение демократии, преодоление любых попыток возродить философию и политику «арийской исключительности», принесшую столько бед немецкому народу и миру. Это — использование мощного потенциала объединенной Германии для поддержания европейского равновесия, содействия процессу интеграции, строительству «общеевропейского дома».

И конечно, особые надежды я возлагаю на то, что новая Германия станет добрым соседом и надежным партнером новой России, других государств СНГ. Для этого есть все предпосылки — исторические, экономические, политические, духовные.

Хотел бы закончить свои заметки о встречах и беседах с Эрихом Хонеккером выражением решительного несогласия с попытками взвалить на него юридическую ответственность за ряд драматических событий в ГДР и в истории ее отношений с ФРГ.

В связи с судебным процессом над Хонеккером я не раз заявлял и в Москве и в Бонне и хочу повторить еще раз: нельзя несправедливо руководствоваться формальными критериями западногерманского права при оценке политики, проводившейся в иных, причем даже не в радикально, а в исторически иных условиях. ГДР была независимым, признанным во всем мире государством, членом ООН.

Иначе говоря, неправомерен сам подход, на основе которого пытались осудить Хонеккера. Ну а разве немецкие политики и юристы имели право забыть о том, как много сделал Хонеккер для налаживания в сложнейших международных условиях отношений между ГДР и ФРГ? Установленные при нем экономические и научно-технические связи существенно облегчили процесс реинтеграции двух частей Германии. А политика СЕПГ в духовной области способствовала сохранению национального самосознания и демократической культуры Германии.

Мое отношение к Эриху Хонеккеру, как и ко многим другим немецким коммунистам, определяется прежде всего их деятельностью по сближению народов Германии и России, которые были брошены фашизмом в кровавую бойню друг против друга. Что бы о них сегодня ни говорили, эта их заслуга перед живущими и грядущими поколениями немцев и русских останется в памяти навсегда.

Суд над Хонеккером, политическая шумиха вокруг ряда его соратников — все это, на мой взгляд, далеко от попыток объективно осмыслить события последних десятилетий в Германии, сделать из них должные выводы. Один из них состоит в необходимости до конца отказаться от философии и политики противостояния, правившей миром на протяжении всего предвоенного и послевоенного времени. Как условием подлинно надежной стабилизации в России является преодоление «духа» перманентной гражданской войны между красными и белыми, так в Германии, по моему глубокому убеждению, им является преодоление подозрительности между двумя частями расколотой десятилетиями нации.

Глава 38. Диалоги с Фиделем Кастро

Мои первые непосредственные впечатления о кубинцах относятся к шестидесятым годам. Тогда на Ставрополье, Кубань, в Крым и Узбекистан приехали учиться тысячи кубинских юношей и девушек. У нас они разместились в станице Григориполисской, где расположено одно из старейших училищ механизаторов сельского хозяйства. Помню, мы встретили кубинцев в Новороссийске, куда они прибыли на теплоходе. Рассадили их по автобусам и повезли на Ставрополье. Казачья станица приняла гостей радушно. И это помимо традиционного гостеприимства отражало общий подъем симпатий к Кубе, Фиделю Кастро, характерный для общественного настроения в стране.

Мне тогда приходилось постоянно быть в контакте с молодыми кубинцами. Входили они в ритм нашей жизни нелегко, ведь привычны были к иному. Дисциплина, учебный процесс давались им с трудом, а вот танцы, песни, контакты с местным населением, особенно с девушками, — это у посланцев острова Свободы получалось легко и естественно. Почти каждый день — праздник. К счастью, свою открытость и веселость они сохранили и тогда, когда втянулись в учебу.