Жизнь и смерть Арнаута Каталана

Любить не стыдно, не зазорно,
Отдать себя любви – не грех,
Глумливый ей не страшен смех,
Любовь не верит слухам вздорным.
Но знай: тебя постигнет кара,
Коль ты доверишься фигляру.

На это Каталан, пожав плечами, ответил:

– Может быть.

Глава третья АРНАУТ КАТАЛАН ИЗУЧАЕТ РАЗНОВИДНОСТИ ПОЕДИНКОВ

На полпути к стране Вавилону,
Где сарацин коварен черный,
Посередь самого синего моря
Стоит гора – кому на радость, кому на горе.
На той горе живет бык печеный,
У него в жопе чеснок толченый.
Стекается туда люд крещеный -
Хлеб в чеснок макать да жрать.
И всем хорошо бы, да негде срать -
На двадцать пять лиг все вокруг засрано…

Ой, нет, нет, нет! Не поет больше Арнаут Каталан таких песен и прибаутками простонародными никого больше не тешит. А вместо того изучает он науку Куртуазию и делает в том немалые успехи.

Обласканный Савариком Нечестивцем, оставался он в Шателайоне, в то время как товарищи его двинулись в путь, ибо их Саварик Нечестивец обласкал в значительно меньшей мере.

Но и у Саварика Каталан не загостился, ибо домна Гильема де Бенож пожелала увезти ловкого забавника с собой. Этим намеревалась она весьма досадить эн Саварику – в чем, кстати, и преуспела. И с той поры они с Савариком больше не виделись.

У домны Гильемы в Беноже Каталан провел целых три года и ознаменовал свое пребывание там большим количеством подвигов, преимущественно ничтожных или бессмысленных.

Когда возраст Каталана стал неуклонно приближаться к двадцати годам, расстался он со своей госпожой. Сказать по правде, она его попросту выгнала, ибо надоел ей этот фигляр хуже горькой редьки.

Каталан же, ничуть не унывая, пустился в странствия на своей собственной лошади, которую получил в подарок от домны Гильемы, и неколикое время переходил от двора ко двору и от одного владетеля к другому, пока не осел при одной знатной даме, которую звали домна Алана де Вильнев.

При этой госпоже Каталан вскоре сделался любимцем, ибо преуспевал как в теориях искусства любовного ухаживания, так и в изящном стихотворчестве, за что домна Алана также пожаловала его различными дарами. Жилось ему сытно и весело.

И вот какой прискорбный случай уничтожил процветание Каталана при этой даме.

Настала весна – девятнадцатая или двадцатая в жизни Каталана (точнее он и сам толком не знал). И вздумалось домне Алане отправиться в гости к домне Эрмесине де Нейстрив, госпоже весьма юной, красивой и сведущей в куртуазии. Взяла домна Алана с собой большую, пышную свиту – пятерых вассалов с оружием и семерых разных слуг, еще двух прислужниц, а с ними – и Арнаута Каталана, чтобы не приходилось в пути томиться скукой. Каталан же взял с собой лютню, ибо довольно искусно распевал различные песни, иногда собственного сочинения, но чаще – заученные от других жонглеров.

Весело ехали по залитому солнцем лесу, слушая пение птиц и переговариваясь. И столь отрадно было все вокруг, что мы уже не находим никаких слов для описания и потому уступаем место изысканным стихам, которые сложил по сходному поводу один славный виршеплет, именем Иоанн Готский:

…Оделись
В новую зелень леса, поля запестрели цветами;
На холмах и в долинах, в рощах, лесах и кусточках
Зачали бойкую песнь вновь ободренные пташки;
Каждая нива дышала весенних цветов ароматом;
Празднично, весело небо и пёстро земля красовались.

Вот в такую-то благодать и погрузились путники и, поскольку все они были молоды и не обременены ни заботами, ни недугами, ни какими-либо пороками, свойственными старческому возрасту, то и путешествие их было чрезвычайно приятным.

И вот видит домна Алана впереди красивую лесную полянку, покрытую мягкой травой, и так говорит, обращаясь к своим спутникам:

– Мы все уже изрядно притомились от долгого пути, а до владений сеньоры де Нейстрив ехать нам еще часа три, мне думается. Вон там я вижу хорошее место, чтобы нам остановиться и немного передохнуть, а заодно и воздать должное тем яствам, которые мы везем с собою как раз для такого случая.

Тотчас же все громко выразили согласие и стали спешиваться. Слуги расстелили на траве чистую холщовую скатерть, где, как по волшебству, появились кушанья и напитки. Воздух наполнился запахом свежего хлеба, печеного мяса, различных приправ, среди которых сильнее всего благоухала корица.