Жизнь и смерть генерала Корнилова

– Я обращаюсь к вам, как к представителям местных мусульман, с напоминанием о долге перед Родиной, находящейся сейчас в опасности. Генерал Корнилов, командующий Добровольческой армией, потеряв надежду на помощь со стороны русских, прислал ко мне своего близкого человека, нашего брата-мусульманина, Разак-бека эфенди, прося у нас помощи. Что представляет из себя генерал Корнилов, я объяснять не буду, так как думаю, что каждый из вас знает по газетам, что он невинно пострадал, обвиненный в измене господином Керенским, который, доведя Россию до такого состояния, сам первый изменил ей, убежав заграницу. Генерал Корнилов, будучи окружен нашими мусульманами в тюрьме, под их охраной ушел из нее в то время, как сами русские старались сделать ему зло. Теперь он собрал армию против большевиков и зовет в ряды армии всех сынов Родины, любящих ее. Большевизм – враг русскому человеку, да и нам, мусульманам, также, так как он отвергает существование Единого Аллаха. Это все, что я могу сказать. Хан эфенди, скажите вы что-нибудь! – обратился ко мне мулла.

– Я не буду много говорить, а скажу только одно, что тот дом (Россия), где мы жили до сих пор, сейчас разрушен до основания. Хорош он или дурен был раньше, но мы в нем жили. Сейчас этот дом разрушили, не дав нам возможности приобрести новый, так как разрушители не спрашивали нас, хотим ли мы этого, как и где будем жить, потому что мнение темных мусульман им не было нужно и даже неинтересно. Таким образом, разрушив наш дом, они оставили нас без крова. Нашелся человек, который взялся построить дом по новому методу, в котором могли бы жить все в довольстве и мире – и те, кого раньше притесняли, и те, которые даже не имели права входить в него. Для того чтобы построить быстро этот дом, главный мастер приглашает нас – всех граждан для закладки фундамента. Каждый из нас, принимавший участие в этой работе, впоследствии будет иметь право жить в новом доме и будет жить легко и свободно. Если же мы откажемся, то найдутся люди, конечно, не мы, граждане России, а иностранцы, которые выстроят дом по-своему, и мы с вами в этот дом не попадем, а будем жить там, где укажут нам место хозяева его. Да не будет этого! Нам гораздо лучше, легче, да и хорошо жить со старыми хозяевами дома, чем с ненавистными чуждыми для нас новыми хозяевами. Дорогие мои братья, поспешим же к мастеру, чтобы помочь ему заложить фундамент нашего будущего дома нашими руками – руками сильных и мощных старых хозяев на их земле. Если нам сейчас и помешают довести постройку до конца, то потом достроят его наши потомки, в это я глубоко верю – лишь бы фундамент его был заложен их славными предками! – закончил я.

Наступило молчание, которого никто не нарушил, – все сосредоточенно думали. Я удалился, оставив их в таком состоянии.

Через два дня мулла прислал ко мне вольноопределяющегося Дагестанского полка Ата Мутукова и в тот же день сам приехал ко мне и сказал, что Ата Мутуков будет собирать добровольцев в армию.

– Ва, гаспадын Хан, товэриш Керенски разрадил (разоружил) наш полк под Пэтроградом и посылал нас на Дагыстан и сказал, что там нам будет савсэм харашо. Приехал на Кавказ без оружие. Болшевик нас давэй рэзат. Пажжалуйста, даввай нам оружи ми будим рэзат болшовиков! – говорил Ата Мутуков, приведя добровольцев-мусульман.

Среди пришедших были: лезгины, черкесы, татары, азербейджанцы, но ни одного перса-амбала. Их поступлением Верховный был очень доволен. Даже сам начальник комплектования полковник Патронов, будучи обрадован их поступлением в армию, как-то мне сказал:

– Да, дорогой Хан, эта ваша заслуга не должна забыться Добровольческой армией!

Поступало бы мусульман еще больше, если бы усердие господ мордобойцев не испортило все дело.

– Ва, Хан, всэ луди просытеэ идты дамой. Зачэм им бъет морда. Вэд эты луди нэ солдаты, каторый служил в царская армые, а доброволцы нэ знающии строй. Адын – лудылщык, адын – торговэц и всэ шли армые, чтобы хадыт на болшевик. Нэ знаит строй? – Надо учить, а патом брасай на болшевик. Нэ харош самый пэрвый дэн быт им морда! В городэ всэ знают и ныкто болшэ нэжэлаит. Всо дэло сламалса! – докладывал мне возмущенный и расстроенный Ата, со слезами на глазах.

– Разак-бек эфендим, разреши нам уйти обратно по домам, – просили меня казанские татары.

– Нас уже начали бить по мордам, а что же будет с нами, когда дом, о котором говорили вы, будет выстроен? Еще не успели его выстроить, а уже поставили полицейского, чтобы он гнал нас, не впуская туда! – жаловались мусульмане мне во время встречи у муллы.

Верховный, узнав о прекращении записи добровольцев-мусульман и о причине, вызвал к себе полковника Неженцева, командира Корниловского полка, где были случаи побоев присланных Верховным добровольцев, и сказал:

– Митрофан Осипович, до меня дошли слухи, что в вашем полку были безобразные случаи избиения поступивших туда добровольцев, которых я послал в ваше распоряжение.