Жизнь и смерть на вершинах мира

Попытка восхождения на вершину, ранее принятую нами за пик Лунгхо, была безуспешной и едва не закончилась трагически. Когда отряд почти преодолел ледяное ребро и казалось, что все трудности позади, трассу подъема перекрыла пылевая лавина. Она захватила первую связку, и Иван Урбанович полетел вниз. Только благодаря скобам, вбитым в ледник, он повис на канате. Сокрушительный удар снежной массы сорвал с его плеч рюкзак и затянул веревку вокруг груди так, что Иван едва не задохнулся, пока облако лавины рассеивалось далеко под ним. На другом конце связки тяжестью падающего тела, усиленной давлением лавины, мгновенно затянуло руку страховавшего Ивана Галфи в отверстие карабина. Раненая рука частично задержала падение. Секунды веревка оставалась натянутой и вдруг… ослабела. С того места, где страховал Иван Галфи, не было видно, где кончил падение его товарищ. Ио оборванный конец красноречиво говорил, что веревка не выдержала натяжения.

— Ива-а-а-н!

— Жив… — слышится снизу приглушенный голос.

Иван Урбанович в момент, когда веревка начала стягиваться на его груди, успел заметить в нескольких метрах под собой снежный уступ. Ему удалось достать из кармана нож и обрезать канат. Так он начал свою жизнь заново в мягкой постели из свежего снега.

Сход лавины, закончившийся на редкость счастливо, лишь небольшими травмами у обоих Иванов, поставил точку в попытке подняться на вершину Лунгхо — мнимую и настоящую.

После моего возвращения из Чап-Дарраха у нас начались оживленные дискуссии по поводу дальнейшей программы экспедиции. Ранее мы предполагали во второй половине августа покинуть долину Ишмурх, перебазироваться в долину Ургенд-и-Бала и уже оттуда попытаться покорить семитысячную вершину Ахез-Чиох. Сейчас, когда продукты в лагере подходят к концу, а оставшаяся часть продовольствия находится внизу, в поселке Хандуд, пустые желудки заставляют решать быстро. Всем стало ясно, что нужно либо как можно скорее спуститься и организовать переброску продовольствия, либо отказаться от перебазировки под Ахез-Чиох из Хандуда. Решение приняла за нас погода. Ненастье и так похитило у нас много драгоценного времени. Наверху, в поясе вечных снегов, все новые и новые снегопады увеличивают угрозу схода лавин. В подобной ситуации самое правильное — довершить то, что еще осталось нам в долине Ишмурх-Даррах, и не тратить силы на перебазировку. Здесь нас ожидают две вершины — Упарисина (6260 метров), где нами освоена большая часть трассы восхождения и где под западным пиком нас ждет палатка, поставленная нами еще при первой попытке восхождения, и Калайи-Панджа (6328 метров), которая, несмотря на значительную высоту, не кажется особо сложной для восхождения.

Кроме того, подобное решение разумнее с научной точки зрения. Собранные материалы достаточно полно представляют всю территорию среднего и верхнего участков двух соседствующих долин. Зато отсутствует информация о нижнем участке долины, и теперь у меня будет возможность дополнить ее исследованиями в ивовых «джунглях». Когда мы ночевали там, возвратившись из Чап-Дарраха, я наугад расставил несколько ловушек, и результат был многообещающий. Теперь я смогу провести охотничью кампанию, причем организовать ее не составит особой трудности: ведь в тайнике между камнями в роще спрятаны два тюка лагерного оборудования, спущенного из Чап-Дарраха, и я могу туда двигаться один, без носильщиков.

Пойменные «джунгли» — это совсем особый мир. На их опушке, где полоса шиповника отделяет ивовые заросли от выжженной солнцем местности, ставлю палатку. В ней еще пахнет дымом, овчиной и потом после того, как мы с носильщиком Бульбулем провели в ней прохладную ночь, спускаясь из Чап-Дарраха. Перед глазами снова возникают снежные вихри, которые застали нас наверху, в полынной степи. Здесь же — духота, окружающие конгломератовые склоны пышут жаром, как крестьянская печь, а ивы издают аромат увядающих листьев. Я углубился в гущу «джунглей», зеленая стена сомкнулась за мной, гор не видно, и мне показалось, что я где-то в Южной Моравии. Внутри лес напоминает заросли ив в затопляемых участках наших речных долин. В неожиданно густой и свежей траве и влажном мху — масса влаголюбивых бархоток из семейства Trombidiidae, которые, словно кусочки красного бархата, контрастируют с зеленью кукушкина льна. На траве между кустиками, там, где нет переувлажнения, — множество насекомых, имеющих преимущественно степной характер, например, цикад (Cicadaidea). Это лишний раз подтверждает, как многообразен в зоогеографическом отношении район Вахана. Доктор Длабола из Национального музея в Праге, который после нашего возвращения обработал коллекцию цикад, обнаружил среди них наряду с видами, описанными, например, в Анатолии и распространенными на Ближнем Востоке, также виды, известные в Монголии и Сибири.