Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

После сравнительно короткого переезда через Дойч-Эйлау и Алленштейн эшелон остановился. Это было время подготовки и проведения «Потсдамской конференции», которой суждено было стать последней встречей «Большой тройки» антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне. Она проходила во дворце «Цицилиенхоф» в Потсдаме с 17 июля по 2 августа 1945 г. В ней принимали участие Сталин, Трумэн и Черчилль, которого чуть позже сменил Эттли. Результатом этой конференции стали так называемые «Потсдамские соглашения». По этим соглашениям, которые в части территориальных вопросов подлежали окончательному урегулированию при подписании мирного договора, город Кенигсберг и прилегавший к нему район Восточной Пруссии передавались под административное управление СССР. Остальное передавалось Польше. Для нашего эшелона это означало, что мы направлялись в район Восточной Пруссии, оккупированный Советским Союзом.

Поезд стоял на путях на протяжении пяти недель. Я вспоминаю, что лето 1945 г. было особенно жарким.

За эти пять недель дождя не было ни разу. В течение двух недель покидать вагон никому не разрешалось. Только после этого, в остававшиеся три недели, наша охрана позволила нам расположиться лагерем вдоль железной дороги рядом с поездом. Это сделало наше пребывание в пути более сносным. Стесненные условия и жара озлобили пленных, многие из которых просто взбесились. Ругались и в нашем вагоне. Например, людям, которые лежали внизу, досаждали ноги лежавших над ними. Один человек жаловался, что во время еды было настолько темно, что нельзя было даже «найти дорогу ко рту». Это сказал лейтенант Гесс из Франкфурта-на-Майне. Он занимал должность переводчика в концерне «ИГ Фарбен», свободно говорил на английском, французском и испанском языках и рассказывал много интересного о своей работе. Гесс был моим соседом, и мы оба лежали рядом с этой злополучной дырой.

С нами был еще один капитан резерва, уроженец Рейнской области, по фамилии Штольцнер. Ему было около 40 лет, и он рассказывал нам о своем старшем брате, который во время Первой мировой войны попал в плен к русским и был отправлен в Сибирь. Оттуда он бежал в Китай, где стал военным советником маршала Чан-Кайши. Впоследствии он женился на китаянке, что вызвало в вагоне спор о достоинствах женщин другой расы. С серьезным выражением лица Штольцнер заговорил об одной интимной особенности китайских женщин. Поначалу его рассуждения вызвали у некоторых людей неподдельное изумление, но по громкому смеху остальных офицеров они догадались, что капитан «вешал им на уши лапшу».

Как одного их таких наивных и боязливых товарищей, я вспоминаю старшего офицера финансовой службы по фамилии Упланд. Он был потомком поэта патриотического направления, но, несомненно, не был таким бесстрашным, каким считался его предок. В то время пошли слухи о том, что в немецких концлагерях из трупов заключенных изготавливалось мыло. Наш страх перед возможным расстрелом тогда рассеялся, но будущее выглядело совершенно неизвестным, и представлялось вполне вероятным, что нас могут отправить на каторжные работы. Чтобы напугать господина Уланда, один человек в нашем вагоне заявил, что пленные немецкие офицеры будут превращены в мыло, а из таких хорошо упитанных армейских финансистов, как Уланд, будут делать туалетное мыло высшего качества!

Во время вашего пребывания в эшелоне несколько человек скончалось. Причины их смерти остались неизвестными. Поскольку никаких списков не существовало, то единственной задачей охраны стало пополнение количества перевозимых заключенных. Это достигалось путем отлова мужчин из числа немецкого гражданского населения, которых еще немало оставалось тогда в Мазурии. В первый период нашего пребывания в плену на Востоке никаких списков не велось, и по фамилиям заключенные не регистрировались. По моему мнению, это было основной причиной того, что еще долгое время после 1955 г., когда были отпущены последние немецкие пленные, люди продолжали верить в существование так называемых «безмолвных» лагерей. И все же остается фактом, что из немецких военнослужащих, оказавшихся в плену на территории СССР, не вернулся каждый третий. Исходя из своего личного опыта, я объясняю это вышеизложенными причинами и совершенно недостаточной медицинской помощью, которую мы получали в первое время.

До лета 1945 г. я не был знаком с Восточной Пруссией. Если бы не переживаемая нами печаль по поводу потери немецкой территории, по которой мы тогда передвигались, то увидеть эту приветливую и хорошо возделанную землю было бы сплошным удовольствием. Когда мы проезжали мимо поселков и даже мимо города Алленштейн, то из поезда многое выглядело уцелевшим. Но все обезлюдело. Впечатление призрачности окружающей местности смягчалось только сиянием летнего солнца. Самых чувствительных из нас охватила тоска, когда мы проехали через станцию Тарау, потому что многие знали песню под названием «Анхен из Тарау».