Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

Их прохладной дремоты меня вытряхнул приказ взять двух солдат и отправиться в лес на разведку. Надо было найти, где находились русские. Мне это показалось бессмысленным. Дождь становился еще сильнее. Сплошная темнота. Была уже полночь. Я считал эту задачу почти невыполнимой. Я бы или не нашел совсем ничего, или проскочил прямо через окопы, которые вырыли для себя русские. Я мог заблудиться, несмотря на наличие компаса, или даже случайно попасть в русский окоп. В любом из этих случаев разведка, которую мне приказали провести, не принесла бы удовлетворительных результатов. Я выбрал двух добровольцев, и мы пошли. Было так темно, что время от времени каждый из нас должен был хвататься за другого, чтобы не разделиться. Снова и снова мы останавливались и приседали, чтобы прислушаться. Темнота лесных зарослей и шум дождя не позволяли нам ничего слышать или видеть. С автоматом в руках я нащупывал путь и пробирался вперед, с пальцем на спусковом крючке, постоянно ожидая, что по мне внезапно откроют огонь из темноты, что я натолкнусь на русского или по крайней мере на дерево.

Потом в просвете, который мы скорее почувствовали, нежели увидели, раздался выпадавший из «симфонии» ливня звук. Мы сразу бросились на землю и увидели, как группа русских, шесть или восемь человек, пересекала поляну. Я видел их силуэты и очертания простых русских касок старого образца, выделявшихся на фоне неба. Они подошли довольно близко к нам, прошли мимо и растворились в темноте. Двое моих людей, опытные обер-ефрейторы, и не думали выдавать себя. Но что касается меня, то мое сердце замерло. Я затаил дыхание и нажал на спусковой крючок. Затвор автомата рванулся вперед, но выстрела не последовало. Заклинило. Несмотря на это злоключение, ничего не произошло. В шуме дождя и ветра русские ничего не услышали! Мы развернулись и с помощью компаса, отыскивая и нащупывая дорогу, вышли к нашим позициям. Я доложил о своих наблюдениях.

15 августа 1942 г., около половины второго ночи, после почти двух дней, появилась полевая кухня. Она доставила холодный фасолевый суп, который прокис. Несмотря на это, его проглотили с жадностью. В окопе, под капающим брезентом, я разобрал автомат при свете сальной свечи и вычистил его мокрыми пальцами. Заклинивание было вызвано попаданием в него песка и воды во время ведения разведки.

На открытой местности уже начало рассветать, но в лесу все еще было темно. Наступавший день показал себя только к трем часам ночи. (Немецкие войска всегда использовали берлинское, т. е. среднеевропейское время. — Прим. ред.) В то же самое время со стороны противника послышались мужские голоса. Это означало, что противник продвигается вперед. Громкими криками русские подтверждали свое присутствие, чтобы Держаться вместе. Они подходили все ближе и ближе. Нам надо было подпустить их к себе на 10 метров, потому что дальше мы бы их не увидели. Еще раз я обошел окопы и дал указания, особенно пулеметчику. Как для него, так и для меня это должно было стать первым настоящим боем. Этот молодой уроженец Померании прибыл с пополнением несколько дней назад. Впервые с начала Русской кампании пополнение для силезского полка пришло не из Силезии. Русские голоса стали громче. Слышался хруст сучьев. Они, должно быть, подошли к нам на пятьдесят метров. А пока мы стояли в своих окопах и вглядывались в подлесок, из которого они должны были появиться.

Вот они — наконец! Лежащая перед нами местность буквально колыхалась коричневыми фигурами! Казалось, что лес их выплевывал. Судя по направлению их тел и глаз, они намеревались пройти наискось правее нас. Мы ударили по ним с фланга. Пулеметчик дал несколько очередей. Куда он стрелял? Казалось, что он никуда не попадал, потому что я не видел, чтобы русские падали. Но он должен был поражать их, ведь они были всего лишь не более чем в десяти шагах от нас! На этот раз мой автомат не дал осечки. Но я поймал себя на том, что совсем не целился. Я просто направлял автомат и давил на спуск, но стрелял слишком высоко. Я опустил ствол пониже.

Из груды коричневых фигур, в которую пулемет всаживал свои пули, вперед выдвинулся молодой русский солдат высокого роста и швырнул в пулеметчика гранату. Тот еще пытался выбраться из окопа и сменить позицию, в то время как я прикрывал его огнем. Граната взорвалась, и бедный парень, наполовину высунувшись из укрытия, рухнул поперек своего пулемета. Люди моего отделения отошли назад. Контакт с ними был потерян. Я стоял один, когда к моим ногам подкатилась граната. Бросаясь из стороны в сторону, я рванулся назад. Ничего большего я сделать не смог. Пришлось оставить убитого пулеметчика и его оружие там, где они лежали.