Жизнь и смерть сержанта Шеломова

«Здравствуй, милая моя, дорогая мамочка! Собирался писать тебе часто, а получилось, что опять три недели не писал.

Сейчас наш взвод стоит на охране комендатуры, города. Из хозяйственников превратились в охранников. Служба, надо сказать, очень ленивая. Днем можно спать, сколько влезет.

В городе очень жарко, а здесь много зелени, и в тени деревьев жара чувствуется не так сильно. Кормят нас прекрасно — привозят из полка все горячее. Кино нету, но зато есть телевизор, и нас каждый вечер усаживают смотреть программу „Время“.

Рядом с нами находится стадион, и мы частенько слышим из своей комендатуры, как орут зрители и болтают комментаторы. В общем, жить здесь совсем не скучно, хотя порой и нечего делать.

Отношения с ребятами братские. Меня уже пригласили отдыхать в Сочи, у нас один парнишка оттуда.

Спасибо тебе за адрес Сергея Палыча. Помнишь, как мы с ним спорили? Теперь будем спорить в письмах.

Больше особенно рассказывать не о чем. Чувствую себя хорошо, не болею, не хандрю. Хоть и рано еще считать дни до дембеля, но все равно — считаю, и осталось их не так уж много — 420.

Ну ладно, пока. Целую. Твой сын Дима».

На охрану комендатуры их поставили поздно вечером, на бронетранспортерах связистов. Пыряев хорошо устроился в здании комендатуры на койке у телефонов. Троих он оставил с собой на втором этаже. Там был огромный балкон, где стояли кровати без матрасов. Наверху, естественно, остались старики.

Мите было поручено охранять боксы с машинами и здание комендатуры с тыла. В его распоряжении было два бронетранспортера.

Дни на охране тянулись медленно. Митя прекрасно знал, еще по Пандширу, чем это кончается для молодых. Кроме разогревания завтрака, обеда и ужина, он должен был придумать какое-нибудь занятие, чтобы и работы было немного, и старикам не к чему было придраться, но не успел. Старики сами нашли для них работу — драить бронетранспортеры. Заставили вылизывать каждую железку, каждый винтик и даже резину на колесах.

Митя попал к Кемалу из взвода связи. У грузина был свой чижик-заменщик весеннего призыва Боря, но Кемал взял еще и Митю, благо из другого взвода, не свой, пусть пашет наравне с чижиком. Митя, как мог, отлынивал от работы, по полчаса тер мокрой тряпкой одну железку, но Кемал заметил, что он гонит халяву, и заставил бегать за водой к колодцу. Боря поливал из ведра бронетранспортер, а Митя носился взад-вперед, усыпая дорожку к колодцу гаснущими в пыли каплями. Через полчаса он возненавидел Кемала, Борю, бронетранспортер и свою новую должность, которая не давала никаких преимуществ, а только прибавляла унижений. «Ага, молодой сержант, да еще замок! Сейчас ты у меня пошуршишь!»

Вечером, когда Митя приготовил ужин: разогрел банку перловки и заварил чай, Кемал позвал его к себе в «бэтээр».

Вылизанный бронетранспортер сиял, работала рация. Джазовая музыка, разрывая многочисленные помехи, рвалась в машину призраком потустороннего мира.

Кемал доел кашу и, выкинув из «бэтээра» грязную ложку, крикнул:

— Эй, дух вонючий! На завтрак мне новую ложку подашь! Развел тут сифилис, не промываешь ни хрена! — Кемал отхлебнул из кружки горячий чай и кивнул Мите: — Давай, сержант, рассказывай.

«Опять начинается! — раздраженно подумал Митя. — Сейчас начнет выспрашивать о гражданке: сколько водки выпил да сколько было баб».

— Что рассказывать? — осторожно спросил Митя.

— Как ты до такой жизни докатился.

Митя непонимающе посмотрел на Кемала.

— Ты — сержант, заместитель командира взвода, должен им командовать, а ты вместо этого, как последний чижик, воду таскаешь.

— Так ты ведь сам приказал, — по спине поползла холодная струйка пота.

— А если я сейчас штаны сниму и заставлю жопу лизать? — Кемал поставил кружку и взялся за пряжку ремня. — Будешь?

— Нет, не буду! — твердо сказал Митя. Он, кажется, понял, как себя вести.

— Почему ты чмом растешь? Из армии придешь, на твою девушку хулиганы нападут, а ты ее даже защитить не сумеешь.

— Сумею.