Жизнь и смерть величайшего биржевого спекулянта

Фундамент одной из комнат особняка просел на три дюйма. Комната накренилась в сторону воды. Однажды Дороти и дворецкий зашли в комнату и отцентрировали антикварную мебель, отпилив соответствующие ножки. Под пилу попали ножки стола Луи XIV стоимостью 100 000 долларов, а также несколько других предметов сходной ценности.

В конце концов она собрала некоторые предметы мебели, ковры, произведения искусства и сувениры и перевезла их в свою квартиру в Нью-Йорке.

Когда пришло время платить налоги, она отказалась их выплачивать. Она переслала соответствующее письмо Ливермору и. велела ему уплатить их. Он ее проигнорировал. Ее известили, что дом с его содержимым будет продан с молотка, если она не оплатит счет по налогам.

"И что? Пусть продают дом, и все, что в нем. Какое мне дело? Сейчас для меня это только дурные воспоминания".

В доме находилась самая замечательная коллекция антикварной мебели, которая когда-либо была собрана в Америке. Ливермор потратил миллионы на то, чтобы ее собрать. Собственность, за исключением мебели, в 1932 году оценивалась в 1,35 миллиона долларов. Ливермор потратил более 150 000 долларов только на ландшафтный дизайн. Столовое серебро было оценено в 100 000 долларов; 309 000 долларов стоила мозаика из жадеита; 10 000 долларов -вышитая гарусом по канве ширма; сделанный на заказ Роллс-Ройс Дороти - 22 000 долларов.

Аукционный молоток опустился 22 июня 1933 года. Дом и собственность были проданы за 168 000 долларов; вышитая гарусом по канве ширма ушла за 800 долларов, а госпожа Гуггенхайм из Нью-Йорка купила черный Роллс-Ройс Дороти с откидным верхом и нанесенными золотом буквами "D.L." на дверях за 4750 долларов. Общая сумма, полученная на аукционе за собственность и всю обстановку, составила 250 000 долларов. Страна находилась на самом дне Великой Депрессии.

На следующий день рано утром, удобно устроившись в кресле в своем офисе, Ливермор в газете прочел об аукционе. Он глубоко вздохнул, сложил газету и выбросил ее в корзину для мусора. Он сидел на стуле без движения, безжизненно, уставившись на зеленые доски и секретные знаки, которые всегда казались ему музыкальным произведением, симфонией, которую он играл только для себя. Сегодня это была просто беспорядочная куча символов.

Он смотрел из окна на просыпающийся Нью-Йорк. На глаза навернулись слезы. Он сделал глубокий вдох, но тут открылась дверь и вошел Гарри Эдгар Даш с первым из ассистентов. Они кивнули начальнику. Ассистент молча надел свой пиджак из шерсти альпаки и наушники. Он взобрался вверх по ступенькам, чтобы наносить на доску показатели на рынках Лондона и Парижа, которые на много часов опережали Нью-Йорк. Ливермор отвернулся от доски, и взгляд его вновь упал на газету в корзине для мусора.

У него по-прежнему были его сыновья, двое прекрасных сыновей.

Вскоре после того, как дом в Грейт Нек был продан с аукциона, Дороти попросила своего друга, наперсника и прислугу Люсьена отвезти ее к входу в апартаменты в Нью-Йорк Сити на ее 16-ти цилиндровом светло-сером Кадиллаке с откидным верхом.

Она села на заднее сидение с корзиной для пикника и несколькими бутылками виски.

"Люсьен, я хочу уехать в Санта-Барбару".

"Это где?" - спросил Люсьен.

"В Калифорнии".

"Когда, мадам?"

"Прямо сейчас, Люсьен. Поехали". "Зачем?" - спросил он.

"Потому что, насколько я понимаю, это далеко от этого гада, Джесси Ливермора. И я хочу, чтобы мальчики тоже были далеко от него и от его женщин!"

Они устроили грязную тяжбу за право опеки над детьми. Ливермор считал, что Дороти слишком сильно пьет, а она считала, что его распущенность в отношениях с женщинами не создает для мальчиков здоровой атмосферы.

"Понятно", - сказал Люсьен. Зная о скандале между бывшими супругами, он включил зажигание и поехал.

"А еще, Люсьен, я слышала от друга, что это центр развлечений для влиятельных жителей Калифорнии", -добавила она.

Люсьен ехал, ехал и ехал до тех пор, пока они не доехали до Санта-Барбары, при этом Дороти почти не сходила с заднего сидения, все время сидя в машине с поднятым верхом, наслаждаясь едой и напитками из корзины для пикника на заднем сидении. Когда они доехали до Санта-Барбары, она тут же пошла к агенту по недвижимости и арендовала самый большой меблированный дом, который можно было найти. Она нашла его в Монтесито - большой, вульгарный, отделанный розовым гипсом особняк.

Ливермор получил еще дурные вести. Он узнал через частного детектива, что Бостонский Билли Монаган жаждал отмщения за то, что он считал чрезмерным наказанием. Он считал, что Ливермор и другие влиятельные люди, которых он ограбил, оказали влияние на судью, чтобы тот навечно упрятал его за решетку, чтобы этот случай послужил примером для других.

Ливермор никогда не говорил с судьей. Однако он не был уверен в других богатых людях, которые стали жертвами Монагана.