Жизнь и судьба Федора Соймонова

Нельзя сказать, что Федор Соймонов не думал о своей карьере. Да и плох тот мичман, который в своем сундучке не видит капитанских нашивок. Но более того интересовал его сам процесс уразумения происходящего. Сегодня мы бы сказали: он любил науку, военную ли, морскую ли, любил составление карт; привлекало его к себе звездное небо — светильник верный для честного морехода. Пожалуй, это была едва ли не главная его черта — жадность до знаний...

Я не знаю, увидел ли Петр планы своего мичмана. Документальных свидетельств о том не осталось. Но сам Соймонов, видимо, весьма ценил сей документ, поскольку его и ныне можно, хотя и не без труда, увидеть в том же Центральном Государственном архиве древних актов в фонде 192, среди морских карт. Рукою Федора Ивановича под ним написано:

«ПЛАН ПОХОДА

Союзных четырех военных корабельных флотов росискаго, аглинскаго, датскаго и галанскаго, в которых находилося 72 военных линейных кораблей и 22 фрегата, от Копенгагена до острова Борнгольма, которыми командовать изволил всеросиской император Петр Великий на корабле «Ингермоландии» под императорским штандартом, а имянно: росиской флот в кордебаталии, аглинской — авангард, датской — ариергард, а галанской позади и по сторонам, имея в середине аглинския и прочих наций купеческия корабли и протчие разнаго рода суда, которых число состояло в 570 судах.

В MDCCXVI году. Нарисован из содержаннаго журнала на его величества корабле «Ингермоландии» мичманом Федором Соймоновым».

Дальнейшие события в жизни нашего героя дают нам, пожалуй, некоторое право предположить, что несмотря на его скромность царь знал о пристрастии мичмана к морским наукам. И блестящая память Петра ничего не упускала из того, с чем он встретился хоть раз.

4

Летом, в конце июня семьсот семнадцатого года, после вечерней зори вахтенный матрос вызвал Федора к капитану. В каюте Гослера за столом, на котором лежала раскатанная карта, сидели двое — сам капитан и лейтенант Мартын Янсен. Говорили по-голландски.

— Поедешь с господином Янсеном. — Гослер знал, что Соймонов хорошо владеет голландским языком, и потому не стал переходить на ту ломаную тарабарщину, которую считал своею русской речью. — Возьмите сорок гренадеров и на двух ботах высадитесь на Готланде. Произведете обсервацию берегов и удобных гаваней для большого десанта. После обсервации составишь сказку. Отбери охотников, чтобы дознали под рукой про шведский гарнизон на острову. Людей на свой бот отбери разведчивых лазутчиков, кого знаешь из русских. В команде господина лейтенанта пойдут иноземцы...

В полночь два наполненных людьми бота отвалили от бортов «Ингерманланда» и направились к темному берегу. Для Федора это была первая почти самостоятельная боевая операция с подначальным отрядом бывалых людей. Он волновался...

Но все прошло хорошо, и несколько дней спустя русские войска благополучно высадились на ровное известковое плато, покрытое обширным еловым лесом. Десант сошел с лодок как раз в тех пунктах, которые указала разведка.

Были и еще рейды, было крейсирование и каперские плавания — настоящая морская военная служба, которая по душе каждому истинному зейману. Век бы плавал, как вдруг...

Сколько в его жизни будет таких «вдруг»? О событиях, кои вырвали нашего героя из начавшейся на Балтике службы, мы узнаем из собственного сочинения Федора Ивановича, которое он написал, находясь уже на покое: «Сокращенное описание о приращениях всероссийской империи по разным достопамятным случаям, а паче в царствование государя императора Петра Великаго и како в нынешнее цветущее и во всем свете славное состояние приведено. О тех единых случаях, которыя пред протчими за важнейшия почитаются наподобие екстракта, выписано и сочинено...» Не будем упрекать автора за длинноты, время было неспешным. И говорили люди, и писали весьма обстоятельно...