Жизнь и судьба: Воспоминания

Хотя мы уже давно только вдвоем, без нашей Мусеньки [358], но мы не брошены, мы не одни, нам посылаются добрые и верные друзья, о которых хочется мне вспомнить — и о ушедших (годы идут), и о тех, кто еще мне сопутствует, кто был собеседником А. Ф. и кто поддерживал его идеи, да и сам их впитывал, чтобы передать другим.

Но самыми первыми пришли в начале 1960-х годов к Алексею Федоровичу два молодых человека, Сережа Аверинцев (1937–2004) и Саша Михайлов (1938–1995). Сначала вместе, постепенно привыкая к нашему дому, а потом и порознь, сообразуясь каждый со своими интересами.

Сережа окончил классическое отделение, которым я заведовала в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, а Саша был германистом. Сережа погружался в древние языки, поэзию символистов, византийскую духовную стихию. Саша — в музыку, в немецких романтиков и философов, да еще таких трудных, как Хайдеггер… Помнятся мне вечерние встречи в кабинете Алексея Федоровича, длившиеся за полночь — ведь посетители приходили, по нашему обыкновению, в 9 часов вечера, когда Алексей Федорович, поработав над своими книгами и немного отдохнув, принимал людей, близких ему душевно. Молодые люди читали книги Лосева 1920-х годов, знаменитую «Диалектику мифа», «Очерки античного символизма и мифологии» (добывали в Ленинской библиотеке, в ИНИОНе и другими неведомыми путями), углублялись в проблемы богословские: православие, католицизм, немецкие мистики — Мейстер Экхарт, Таулер, Сузо, философствовали, обращаясь к неоплатоникам и Николаю Кузанскому. Все это — вопросы особые, трудные, не каждому доступные, но Алексею Федоровичу нравились пытливость молодых умов и поиски ими своих жизненных путей [359].

Сережа более решительный, а Саша необычайно тих. Но оба материально пока совсем не устроены, и Алексей Федорович старался приспособить их хотя бы на временную работу — то в «Философскую энциклопедию», то в издательство «Мысль», то в издательство «Искусство», где он сам активно работал и над статьями по античной философии, и над изданием сочинений Платона, и над изданием своей многотомной «Истории античной эстетики».

Получилось вполне естественно, что Саша Михайлов стал приходить к нам не только как гость, но и в связи с делами редакторскими. Хотя в издательстве «Искусство» и был собственный редактор, Юрий Данилович Кашкаров (в 1990-е годы он станет главным редактором после Романа Гуля нью-йоркского «Нового журнала»), но Алексей Федорович специально для Саши Михайлова предложил особую должность научного редактора. Редакция издательства «Искусство», учитывая трудность лосевских текстов, согласилась с этим предложением. Так во втором томе «Истории античной эстетики» «Софисты. Сократ. Платон» (М., 1969) значилось два редактора, один из них — научный, А. В. Михайлов. Саша усердно редактировал также III и IV тома «Истории античной эстетики»: «Высокая классика» (М., 1974), «Аристотель и поздняя классика» (М., 1975).

Алексей Федорович познакомил Сашу с одним из своих молодых почитателей — эстетиком и большим любителем музыки Вячеславом Шестаковым, который затеял многотомную серию «Музыкальная эстетика». Первой книгой в этой серии была «Античная музыкальная эстетика» А. Ф. Лосева (М., 1961). Пока дошло дело до XIX века, прошло много лет. Саша Михайлов проделал громадную работу. Можно сказать, что он создал «Музыкальную эстетику Германии XIX века» (в двух томах: М., 1981–1982) сам, один, хотя составителями значились А. В. Михайлов и В. П. Шестаков.

Саша подарил нам свой труд к Новому году. Поздравляя нас, он писал, что «Музыкальная эстетика» «вся от первого до последнего знака, во всем хорошем и плохом (а это уже по небывалой его скромности. — А. Т.-Г.)сделана мною одним, в чем же другие (редакторы, рецензенты) помогали и мешали по мере своих способностей и знаний» (а это уже излюбленная Сашей ирония). Он не стал надписывать книги, а в один из томов вложил письмо-открытку с таким объяснением: «Счастлив доставить Вам эти книги и не делаю на них никаких надписей только лишь потому, что не способен никак, никоим образом, выразить на деле благодарные мои чувства к Вам».

Однажды Саша сделал редкостный подарок. Он с таинственным видом принес какие-то перепечатанные страницы и пояснил, что это строки, абзацы, фрагменты, пропущенные в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», появившемся в журнале «Москва» (1966–1967) — цензура не разрешила. Трогательно позаботился.

Что особенно объединяло Алексея Федоровича и Сашу — это музыка. Ни одно посещение им нашего дома не обходилось без разговоров о музыке, без слушания пластинок и обсуждения игры и т. п. Необычайно интересны были беседы Саши с Алексеем Федоровичем в связи с «Кольцом Нибелунга» Р. Вагнера. Дело в том, что Алексей Федорович, будучи в 1914 году в Берлине, слушал там в Королевской опере всю тетралогию Вагнера, изучал его творчество и знал наизусть не только музыку, но и тексты музыкальных драм, написанные самим Вагнером и имевшие самодовлеющую ценность как произведения поэтические.