Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха

Случившаяся в Сумгаите трагедия задала иной вектор последующим событиям. Надежда на то, что ситуация в Карабахе разрешится быстро и бескровно, исчезла в один день. Описания погромов и убийств шокировали, не умещались в сознании людей и напоминали описанные в литературе картины армянских погромов в Шуше начала века. Ничего подобного в Советском Союзе никогда не случалось, и никто даже не думал, что такое возможно. Очень скоро по схожему сценарию погромы разрушили жизнь и изгнали со своей земли армян Кировабада, затем – Геташена, Чардахлу, Зурнабада и многих других сел. Все эти события породили волну взаимной агрессии между нашими народами, разом вспомнившими все взаимные обиды за последние двести-триста лет, и многократно увеличили масштаб протеста. В Баку, где к этому моменту уже сформировался народный фронт, сотни тысяч людей вышли на митинги.

В то же самое время многолюдные митинги в Степанакерте продолжались безостановочно. Всем в Карабахе стало понятно, что обратной дороги нет и оставаться в составе Азербайджана нельзя – речь уже идет не об ущемлении наших интересов, а об угрозе физического существования. Лозунги и выступления отражали именно такое восприятие происшедшего. Нам казалось, что трагедия в Сумгаите продемонстрировала: безопасное проживание армян в Азербайджане невозможно, и теперь центральная власть пересмотрит свое отношение к карабахскому вопросу. Думаю, что решение о выводе НКАО из состава Азербайджана сразу же после сумгаитских погромов было бы наиболее адекватным ситуации и, возможно, предотвратило будущую войну.

Впрочем, само руководство, кажется, еще не осознавало серьезности происходящего и надеялось успокоить людей словами и обещаниями. 29 февраля по республиканскому радио и телевидению выступил Багиров, сообщил о массовых беспорядках в Сумгаите и Кировабаде, о фактах грабежа, мародерства, насилия над армянами и призвал азербайджанцев к спокойствию. В этот же день в Степанакерт, где на центральной площади шел беспрерывный стотысячный митинг, прилетел Демичев. Он выступил перед взволнованными людьми и попытался их успокоить сообщением, что Политбюро ЦК КПСС повторно вернулось к вопросу о Нагорном Карабахе, собирается более тщательно изучить все материалы и еще раз рассмотреть его. Но к этому моменту таким призывам, обещаниям и заявлениям уже мало кто верил.

Совершенно спонтанно, прямо на митинге, был сформирован комитет «Крунк». Потребность в структуре висела в воздухе, а идею подал Аркадий Манучаров[16], директор Степанакертского комбината стройматериалов, и мы обсудили ее между собой, стоя у трибуны. Идею все поддержали, Манучаров тут же взял слово и предложил митингу создать комитет. Присутствующие стали выкрикивать имена тех, кто уже успел проявить себя и заслужить доверие людей. Кто-то назвал мое имя.

Это была самая первая попытка создать некий координирующий орган – в будущем нам предстоит это делать еще не раз. Название имело двойной смысл: с одной стороны, в переводе с армянского «крунк» означает «журавль» и символизирует возвращение на родину и домашний очаг. С другой стороны, по-русски это акроним: Комитет революционного управления Нагорного Карабаха. Официально «Крунк» был заявлен как «общественно-политическая организация», но на самом деле он взял на себя руководство разгорающимся освободительным движением. Дальше уже все делалось от имени этого комитета. В «Крунк» вошли новые лидеры – люди, проявившие наибольшую активность во время последних событий. Главой комитета выбрали Аркадия Манучарова, я же возглавил идеологическую секцию и написал программу и устав.