Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

Сам Господь начинает строить жизнь церковную после того, как нецерковные пастыри оказались явными предателями Церкви Христовой и христопродавцами. Господь ныне исполняет слово Свое, высказанное через пророков: «Я пересмотрю овец Моих и высвобожу их из всех мест, в которые они были рассеяны в день облачный и мрачный» (Иез. 34).

I. Воспоминания в сторону «беглопоповцев»

Чтобы эта тетрадка была понятнее для читателей, я начну с воспоминаний.

В сентябре 1917 года ко мне обратились так называемые беглопоповцы с просьбою быть у них епископом. В это время я был в Москве на Соборе 1917 года. Я принципиально согласился, но с тем, что уфимская паства моя останется в моем ведении. Вел со мной переговоры со стороны беглопоповцев Лев Алексеевич Молехонов. Он же собрал в Москве маленькое совещание из представителей других своих общин. На этом совещании после рассуждений согласились, что мое соединение с этой группой старообрядцев произойдет так: я приду без облачения в Московский (на М. Андроньевской ул.) храм беглопоповцев. Они встретят меня вопросом: кто я? – Я отвечу сначала, что я епископ православной единой, святой, соборной Апостольской Церкви, а потом прочту Символ веры и пространное исповедание веры, который чтет всякий, рукополагаемый во епископа. Далее я, по просьбе беглопоповцев, сам себя помазываю тем святым миром, которое они в 1917 году называли и считали патриаршим, оставшимся от патр. Иосифа. – На этом «чиноприем» мой и должен был окончиться.

Обо всех этих переговорах знал мой духовник, харьковский архиепископ Антоний, и обо всем был осведомлен патр. Тихон, которые и одобрили мои намерения.

Таким образом – с обеих сторон все было вымерено, высчитано, обдумано и по-человечески выходило вполне для всех приемлемо. После этого я уехал в Уфу.

…………

Но наступили события 1918 и 1919 гг. – Беглопоповцы меня надолго потеряли; я оказался в Сибири, а потом – в тяжелой неволе. В 1922 году явилась «Живая церковь»; и среди живоцерковников оказался викарный Саратовский епископ Николай Позднев, бывший ректор Саратовской духовной семинарии. – Этот недостойный старик так наконец возмутил всех своим предательским поведением по отношению к своему главному епископу, что его саратовцы выгнали.

Тогда он решил стать старообрядцем; а беглопоповцы до такой степени потеряли смысл церковности, что приняли его в качестве своего «главы». – Такова стойкость в убеждениях у бывших ученых воспитателей «никонианского» юношества! И таково непонимание церковной жизни у сменившихся, новых руководителей беглопоповства, которые отвергли белокриницкого митр. Амвросия, старца несомненно честного, и сделали главою своей иерархии человека заведомо бесчестного.

…………

Когда в 1923 году узнал я обо всем этом, я счел себя свободным от тех обещаний, которые в 1917-м я дал Л.А. Молехонову. – Но в 1925 году, когда я был в ссылке в Асхабаде, то ко мне явился беглопоповский архим. Климент и стал снова меня просить, чтобы я был епископом у беглопоповцев. – При этом он представил мне кроме рекомендаций, какой он хороший человек, – еще целую кучу всяких уполномочий и доверенностей, выданных ему от различных беглопоповских общин, которые просили его отыскать им епископа.

Я согласился исполнить все, что обещал Л.А. Молехонову, но категорически отказался признать Николу Позднева своим архиепископом. – Кроме того, я согласился быть епископом у беглопоповцев только с тем условием, что архим. Климент сам примет от меня посвящение в епископы и будет фактически дееспособным епископом, ибо сам-то я надолго был прикован к Асхабаду или еще к другому какому месту.

Климент принял мои условия, и 28 августа 1925 года мы впервые молились вместе с ним Богу в истинно-православном, т.е. не цезаро-папистическом храме; я со своей стороны исполнил все, на что получил благословение патр. Тихона. – 3-го сентября 1925 года я рукоположил (вместе с еп. Руфином) Климента во епископа, уполномочив его быть как бы моим заместителем, пока я не пользуюсь свободой передвижения. – Вместе с тем я говорил еп. Клименту, что наше дело столь святое и великое и мы переживаем такое ответственное время, что не должны допускать ни малейшей лжи ни в своих делах, ни даже в своих словах.

На этом мы с ним и расстались в тот же день 3-го сентября.

А вскоре я получил от еп. Климента известие, что беглопоповцы ни меня, ни его не признали своими епископами и что он, Климент, в сущем сане принят в число епископов Белокриницкой иерархии.

Через несколько времени я узнал, что еп. Климент вел себя среди своей братии не совсем по-епископски и своей братии наговорил того, что дало ей право подозревать и меня в нечистых и злокозненных по отношению к старообрядчеству намерениях.

Это все изложено гораздо подробнее в ч. I «Истории моего старообрядчества».

…………

Так моя попытка примирения с беглопоповцами и желание привести их положение в сколько-нибудь приличное, в каноническом отношении, закончились вполне грустно – совершенно безрезультатно.

…………