Читаем Жизнь и творчество С М Дубнова полностью

К концу посвященного публицистике года писатель затосковал по исторической работе. Большой радостью был для него изданный петербургской историко-этнографической комиссией сборник, содержавший много ценного материала. Председатель комиссии М. Винавер, недавно выдвинувшийся даровитый юрист и общественный деятель, посылая историку эту книгу, указывал, что толчок к собиранию материалов дала статья "Об изучении (106) истории", напечатанная в "Восходе" восемь лет назад. Редакция сборника заявляла во вступлении, что прикоснувшись через изучение исторических документов "к матери-земле", молодые интеллигенты "обрели ту устойчивость, то моральное удовлетворение, которое придает жизни неисчерпаемую ценность". С. Дубнов был взволнован этими признаниями. "Они оправдали - пишет он - мой давнишний призыв к интеллигенции приобщиться к народу через изучение истории; я почувствовал рост новой народной интеллигенции, с которой мне суждено будет вскоре вместе работать и в литературе, и в общественных учреждениях".

В ноябре 1899 года американское издательство Функ и Вогнолс предложило С. Дубнову принять участие в анкете об исторической роли творца христианства. Писатель изложил в своем ответе концепцию, возникшую из аналогии с ранним хасидизмом. Он утверждал, что исследование деятельности Бешта дает ключ к пониманию учения Христа. Оба они - Иисус из Назарета и Израиль Бешт из Подолии - восставали против религиозного ригоризма и формализма, оба обращались с проповедью к простому человеку и ставили веру выше закона. Иисус говорил современникам, обуреваемым политическими страстями, о "царстве Божием внутри нас"; Бешт внушал своим единоверцам, удрученным крахом саббатианского движения, что подвергающийся гонениям "голутный" еврей может обрести душевное блаженство через общение с Богом. С. Дубнов высказывал убеждение, что в иной исторической обстановке "Иисус остался бы таким же творцом религиозного пиетизма внутри еврейства, каким потом стал Бешт... Но учение Иисуса вышло за пределы еврейства и впоследствии смешалось с чуждыми языческими элементами". Евреи, боровшиеся за сохранение наций, не приняли этого учения: зелоты не хотели отречься от политической борьбы, а фарисеи - от национальной дисциплины.

Спустя два года писателю пришлось по просьбе инициаторов анкеты дать ответ на вопрос об отношении современных евреев к личности Христа. Он подтвердил еще раз, что считает Иисуса еврейским пророком, который проповедовал свое учение соплеменникам, в то время как Павел пытался воздействовать на язычников. Передовая еврейская интеллигенция - утверждал он - видит в Иисусе одного из лучших сынов народа, глашатая любви (107) и всепрощения. Но трудно требовать исторического объективизма от массового еврея, который не в состоянии забыть, что предки его в течение ряда столетий были жертвами жестоких расправ, совершавшихся во имя Христа.

Зиму 1899-1900 г. С. Дубнов провел в работе над большой монографией "Внутренняя жизнь евреев в Польше и Литве в 16-ом веке". Он хотел на основании первоисточников (раввинские респонсы и кагальные пинкосы) дать картину еврейского быта в век наибольшего расцвета польско-литовского центра. Долгие часы проводил он среди старинных фолиантов, извлекая крупицы былой жизни из запутанной казуистики раввинских постановлений и из патетических синагогальных проповедей. Эту работу, дававшую писателю большое удовлетворение, вскоре пришлось прервать: на очереди было новое издание "Всеобщей истории евреев". Автор к прежним двум томам решил прибавить третий, посвященный библейскому периоду и составленный на основании новейших достижений библейской науки.

Запись в дневнике, сделанная в феврале 1900 г., говорит о будущих планах: "Сегодня, сидя в парке на солнышке с Идой, я грезил о будущей деятельности. Вот мои мечты. В 1900-1901 г. - издать переработанную "Всеобщую историю евреев"..., в 1902 г. - "Историю хасидизма", в 1903-1904 г. - собрание моих критических статей, в 1905 г. - избранные исторические монографии, а в 1906 г., когда исполнится 25 лет моей литературной деятельности, приступить к "Истории русских евреев". Последнему труду должно быть посвящено второе 25-летие моей деятельности. В том же 1906 году мы поселимся в каком-нибудь уголке Полесья, в домике с садом и огородом. Там я буду полдня заниматься своим историческим трудом, а полдня физической работой и сельским хозяйством. Прожить остаток жизни с Природой и Историей, на ниве Божьей и на высях творчества - вот единственное мое желание".

Мечта о работе на лоне природы не покидала писателя: заметки для библейского тома "Истории" писались в парке, на обсаженном кипарисами холме. Летом, в любимом уголке Полесья С. Дубнов усердно работал за сбитым из досок столом, у окна, выходившего на широкую зеленую лужайку, а по вечерам, во время прогулок с хозяином дома М. Каганом и с Ахад-Гаамом, (108) тоже проводившим лето в полесской глуши, делился с ними мыслями о новейших методах исследованиях Библии. Результатом работы был новый том "Истории", появившийся в конце 1900 г.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза