Жизнь и учение св. Григория Богослова

Или, может быть, ты предположишь, что Бог — мужского пола, поскольку называется Богом (theos) и Отцом (patēr), а Божество (hē theotēs) - нечто женское, в соответствии с родом их имен, а Дух (to pneuma) - ни то, ни другое, поскольку Он не рождает? Если же станешь забавляться и тем, что Бог, по старым бредням и басням, родил Сына по Своему хотению, то появляется у нас уже и двуполый Бог Маркиона (Markiōnos theos arhrenothēlys), выдумавшего новых эонов. [891] Но поскольку мы не принимаем твоего первого деления, не допускающего ничего среднего между рожденным и нерожденным, то тотчас исчезают у тебя вместе с этим пресловутым делением братья и внуки, и, подобно какому‑то замысловатому узлу, у которого распущена первая петля, тоже распадаются и удаляются из богословия. Ибо где, скажи мне, положишь Исходящее, которое является в твоем делении средним членом, но введено богословом получше тебя — Спасителем нашим? Или ты исключишь, ради своего" "третьего завета" ", и это выражение из Евангелий: Дух Святой, Который от Отца исходит? [892] Поскольку от Него исходит, то не тварь; поскольку нерожден, то не Сын; поскольку Он между нерожденным и рожденным, то Бог! Так, избежав сетей твоих силлогизмов, оказывается Он Богом, Который сильнее твоих делений.

[893]

Рассуждение Григория об абсурдности применения категорий пола к Божеству весьма интересно. В библейской традиции идея Божества была связана главным образом с мужской символикой: о Боге говорили как об Отце, а не как о матери. В святоотеческой тринитарной традиции эта мужская символика сохраняется: речь идет об Отце и Сыне, а не о матери и дочери."Святой Дух" "в греческом языке — среднего рода (to agion pneuma). В языках семитского происхождения, например, в еврейском и сирийском, слово" "Дух" "(евр. ruah, сир. ruha') - женского рода, однако ранне–сирийские богословы не делают попыток противопоставить женское Божество Духа мужскому Божеству Отца. [894] Древнехристианская традиция не знала ничего подобного современному" "инклюзивному" "языку [895]

и никогда не подвергала сомнения легитимность мужской символики по отношению к Божеству. Однако, как видно из рассуждений Григория, эта символика никоим образом не воспринималась как вводящая в Божество категорию пола. Грамматический род имен, применяемых к Божеству, не воспринимался как характеризующий Божество в категориях" "мужского" ","среднего" "или" "женского" ".

Выпады Григория против идей" "мужского" "Божества, двуполого Бога и Бога–внука отражают коренное различие в понимании значимости богословского языка между ним и его арианствующими оппонентами. В восприятии последних, имя выражает сущность предмета; для Григория имя не есть сущность, оно — лишь некое словесное приближение к реальности, которая за ним стоит. [896] На эту же тему Василий Великий спорил с Евномием, утверждавшим, что различные имена соответствуют различию в сущности предмета и что есть неизменная связь между именем и сущностью. [897] И Василий Великий, и Григорий Богослов видели в евномианской теории Божественных имен грубый антропоморфизм, недостойный Божества. Для Григория, как мы уже отмечали ранее, не существует такого имени или термина, которое могло бы адекватно выразить Божественную реальность: всякое человеческое понятие относительно, когда речь идет о Божестве. Бог есть тайна, и вера в него есть таинство, а силлогизмы по поводу природы Божией суть" "извращение веры и уничтожение таинства (mystēriou kenōsis)".

[898]

Еще один вопрос арианина:"Чего недостает Духу, чтобы быть Сыном?"Ответ Григория:"Мы и не говорим, чтобы чего‑либо недоставало, ибо в Боге нет недостатка" ". Отец является Отцом не потому, чтобы Ему недоставало сыновства; и Сын является Сыном не потому, чтобы ему недоставало отцовства. Сын — не Отец, так как есть только один Отец. И Дух — не Сын, хотя и от Бога, потому что есть только один Сын. [899]"Итак, что же? Дух есть Бог? — Несомненно! — Что же, Он единосущен? — Да, потому что Он Бог" ".[900]

Наконец, главное возражение арианина: вера в Божество Святого Духа не основывается на Писании. В ответ на это Григорий приводит несколько аргументов. Во–первых, он указывает на то, что и такие термины, как" "нерожденное" "и" "безначальное" ", являющиеся цитаделями (akropoleis) арианского богословия, не встречаются в Писании. [901] Или надо отказаться вообще от изпользования вне–библейской терминологии, или не упрекать православных в том, что они ее используют. Однако отказ от вне–библейских терминов, принятие за основу принципа" "sola Scriptura" ", означает, в соответствии с учением Григория, ни что иное, как полную стагнацию догматического богословия.

Во–вторых, Григорий излагает свою знаменитую теорию постепенного раскрытия догмата, которую мы уже рассматривали выше: отсутствие в Писании ясных указаний на Божество Святого Духа объясняется тем, что эта истина вводится постепенно и окончательно раскрывается лишь в после–новозаветное время.