Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера

Счастье улыбалось мне во многих ситуациях, но никогда — так сильно, как в эту ночь. События развивались точно так, как я того ожидал. Сэмюэлс передал подслушанное известие Хоббсу, исполняющему обязанности артиллериста и, по совместительству, капитанскому доносчику, а тот вызвал моряка по фамилии Экворт. Все втроем они пошли на корму, Хоббс разбудил капитана и обо всем ему доложил. Каюту командира, как это было заведено на всех кораблях, охранял капрал морской пехоты с четырьмя рядовыми; один из них постоянно находился на посту, а остальные — на расстоянии окрика. Капитан послал Хоббса присмотреть за главным люком, а перед этим приказал капралу поднять караул в ружье. Оба эти шага не потребовали много времени: Хоббсу понадобилось около минуты, чтобы принести фонарь, а капрал за это время собрался с мыслями и построил своих людей. После того, как появились солдаты, капитан Сойер послал двоих из них на нос, приказав стеречь носовой люк, а остальным морским пехотинцам приказал приготовить мушкеты, холодное оружие и боеприпасы. Затем командир спустился в помещение младших офицеров, приказав капралу с двумя солдатами следовать за ним. Когда он, таким образом, оказался на уровне верхней палубе, то приказал капралу с двумя подчиненными спуститься вниз по трапу и обыскать трюм. Сам же капитан, с пистолетами в руках вглядывался вниз, склонившись над люком и кричал капралу, чтобы тот поторопился и хватал бунтовщиков, прежде, чем им удастся сбежать. Если бы он сам спустился по трапу, мой план не удался бы, но, к счастью для нас, он предпочел руководить погоней, (я предполагал, что он поступит именно так) стоя над люком.

В ту минуту, когда я беззвучно бежал на корму, оставив Уэлларда у грот-мачты, капитан кричал вглубь люка. Я подбежал к нему и попросту пнул ногой в спину, в области пояса. Он перелетел через край люка и головой вниз рухнул в трюм. Не задерживаясь ни на секунду, я побежал в нос, к Уэлларду, затем повернулся и снова пошел в сторону кормы. Поскольку я запыхался, то послал Уэлларда впереди себя, так, как бы поступил в обычной ситуации, услышав какую-то возню. Уэллард спустился на несколько ступеней по трапу и вернулся наверх, зовя корабельного врача, мистера Клайва. В это время появился Буш, подошедший вдоль другого борта. Я послал мичмана вызвать заместителя командира, который к этому времени уже вернулся в свою каюту. Вместе с ним мы спустились вниз, и нашли капитана лежащим без сознания у основания трапа. Он был еще жив, но врач установил, что у него сломан нос, ключица и два ребра, а к тому же он пережил шок. Следствием этого происшествия было то, что разум капитана совсем помутился, оставалось только признать его сумасшедшим и изолировать. Он был откровенно неспособен исполнять свои обязанности, и Бакленд принял командование кораблем. Можете мне поверить — я очень жалел, что Сойер еще жив, поскольку вследствие подобного падения он мог разбиться на смерть, и я предполагал, что именно так и случится. Тем не менее, на время проблема была решена, и мы, наконец, смогли заняться боевой подготовкой команды. Вскоре после этого нам пришлось вступить в бой.

Теперь вы можете меня спросить, почему именно меня подозревали в организации несчастного случая, в результате которого Сойер был устранен от командования? Вынужден ответить — потому что никто другой не имел к этому возможности, мотива и времени. Другие офицеры, узнав, что наш заговор открыт, побежали к носу. Бакленд и Робертс вышли на верхнюю палубу через носовой люк, Буш двинулся в корму по батарейной палубе. Только мы с Уэллардом выходили наверх через главный люк и, таким образом, идя в корму, мы достигли кормового люка на несколько минут раньше, чем остальные. Уэллард оказался там перед Бушем, и мое алиби опиралось на тот факт, что Уэллард и я были вместе, и каждый из нас был готов присягнуть, что другой также находился около грот-мачты, когда стало известно о падении капитана в люк. Таким образом, другие офицеры знали, почему я смог попасть к месту происшествия раньше каждого из них. Если бы это не был несчастный случай, то я был бы единственным офицером, который мог бы это сделать, а Уэллард — еще одним, которого можно было бы в этом подозревать. С другой стороны, никто не хотел подробно разбираться в случившемся, так как пришлось бы отвечать на вопрос, где мы были все вместе. Таким образом, нужно было поддерживать версию несчастного случая, отвергая все теории, которые кто-либо мог выдвинуть. Бедняга Уэллард сперва испугался, но потом почувствовал себя счастливым — задолго перед тем, как сообразил, что правда нежелательна и что теперь он сможет спокойно спать ночь. Он, конечно, видел «несчастный случай», но у него были веские причины, чтобы о нем молчать. Насколько мне известно, он никому ничего так и не сказал.