Жизнь Исуса Христа

Изумленные и униженные внезапным и полным уничтожением плана поражения, который казался для них непреодолимым, они к собственной их досаде принуждены были только удивляться непогрешимой мудрости, которая в одно мгновение разорвала сеть их софистического коварства, и удалились с прискорбием. В словах Его не было ничего такого, к чему можно было бы привязаться. Но неустрашенные неудачей саддукеи думали, что могут действовать успешнее[604]. В вопросе их слышалось что-то надменное, непокорное. Они явились с меньшей ненавистью, но с большими насмешками и презрением. До сих пор эти холодные эпикурейцы по большей части презирали и не хотели знать назаретского пророка. Имея поддержку в присоединившихся к их секте некоторых очень важных священников, а также некоторых богатейших граждан, состоя в лучших отношениях с иродианской и римской властями, чем фарисеи, — саддукеи, до этого времени, были менее настойчивы и задали себе теперь слишком неважную задачу побеспокоить только Иисуса, приведя Его в замешательство и затруднение. Они выступили со старым, обветшалым, казуистическим вопросом, зародившимся в таком же самодовольном невежественном уме, как и многие из возражений, поднятые новейшими саддукеями против воскресения тела. Это была путаница доказательств, способная только подтвердить их неверие, а вместе с тем и поставить в затруднение противников. Обращаясь к Иисусу с насмешливым почтением, они представили Ему на вид установление Моисеево о браках по праву ужичества, приводя за действительный довольно грубый, существовавший только в их воображении, случай, что, будто бы по смерти старшего брата без потомства, вдова переходила последовательно в супружество к шести младшим братьям, которые умирали таким же образом один за другим бездетными. По воскресении, спросили они насмешливо, чьею из семерых будет она женою? Фарисеи, как мы можем судить по Талмуду, поставили уже вопрос на более прямой путь, определивши, что по воскресении она должна оставаться женой первого мужа, если бы Иисус с своей стороны дал хотя тот же самый ответ, то ввиду признания законности такого мнения людьми, считавшимися по уму гораздо выше саддукеев, трудно было бы этим последним отрицать подобное выражение или что-нибудь выиграть предложением такого пустого и материалистического вопроса. Но если речь Иисуса, по ее строгости была сходна с речью предшествующих и современных учителей Его народа, то между духом и правилами их и Его учеников существовало такое же расстояние, как между землей и небом. Если бы Он был учитель-человек, то отвечал бы на этот вопрос также насмешливо, как он был предложен. Но дух насмешки чужд голубиного духа. Надменным и сварливым совопросникам Он без всякого презрения дал ответ, исполненный глубокого значения и достопамятный навек, хотя вопрос предложен был слишком неожиданно. Ответ этот так широко открыл двери рая, что люди могли видеть внутрь его гораздо дальше, чем прежде. В нем высказывалось против одной из самых обыкновенных форм неверия такое доказательство, которого не придумал ни один равви, ни один пророк, но высказалось не с такой сосредоточенной суровостью, какая замечается в предыдущем ответе фарисеям и иродианам вместе, потому что мнение саддукеев обличало скорее нелепое легкомыслие, нежели глубоко укоренившуюся злобу. Иисус отвечал им, что они заблуждаются вследствие незнания отчасти Писания, отчасти силы Божией. Если б они сколько-нибудь побольше знали хоть эту последнюю, то не воображали бы, что жизнь сыновей воскресения будет только отражением и повторением жизни сынов мира. За могилой, в небесах, хотя любовь и остается, но все земные, человеческие отношения прекратятся и переменятся в новые. Сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых не будут ни жениться, ни выходить замуж и не умрут вовеки, ибо они равны ангелам, и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения. Затем, обращаясь к их незнанию Св. Писания. Он спросил их: разве они никогда не читали в книге «Исход», как Господь описывал самого Себя их законодателю, что Он Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, а при этом разве они не подумали, как неважен был бы этот титул, если бы Авраам, Исаак и Иаков представляли только горсть праха, рассеянного по земле ветром, или мертвые кости, которые должны истлеть в Хеттейской пещере? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Итак, вы сильно заблуждаетесь. Ужели возможно, чтобы Он дозволил Себе назвать Себя Богом праха и пепла? Как нова, как светла, как глубока эта мысль, служащая к изъяснению Св. Писания. Саддукеи, вероятно, предполагали, что слова эти означают просто: Я Бог, которому верили Авраам, Исаак и Иаков; но как ничтожно было бы такое выражение, как мало способно вдохнуть веру и особую смелость для какого-нибудь геройского предприятия! Я — Бог, на которого надеялись Авраам, Исаак и Иаков, а к чему, если не к воскресению, могла привести их такая надежда? К смерти, к обращению в ничто, к вечному молчанию, к стране мрачной после жизни, полной испытаний, которую последний из этих патриархов назвал путешествием нескольких бедственных лет. Но не так думает Господь. Он думает и Сын Его изъясняет, что Тот, кто есть помощь и упование всех концов земли, будет помощью и опорой навеки и что будущий мир не сделается для нас страною забвения.